— Что, Синон, подслушал чужой разговор и доложил хозяину? — процедил сквозь зубы Аполлон.
— Не подслушал, а выслушал. Стены хижины тонки и дырявы. — Воин остался равнодушен к тону студента.
Через пять минут поганое настроение Ромашкина значительно улучшилось, ведь под завалами наконец-то обнаружился вожделенный осколок. К счастью, он был цел.
— Где вы тут моетесь? — спросил парень Синона.
— В водах Скамандра. — Боец скептически оценил замызганного чужака. — Только не оскорбится ли бог реки, когда в неё войдёшь ты?..
Студент зачерпнул кисло воняющих объедков и метнул в языкастого грека. Хотя проворный воин и уклонился, но кое-что в него всё же угодило. Разразившись бранью, Синон сначала хотел поразить обидчика копьём, но потом плюнул и зашагал к Скамандру.
Бог реки, по-видимому, не обиделся. Купание выдалось знатным. Не склонный к мистицизму Аполлон вообще решил, что из богов он в Элладе один, да и тот поддельный.
Парень за долгие часы копания на свалке выдвинул гипотезу, не угодил ли он в прошлое. Иных предположений мозг не принимал. Оставалось выяснить, насколько историческая реальность разнится с мифами. Жаль, мифы студент плохо помнил — сказалась нелюбовь к древней Греции.
Помирившись с провожатым, Ромашкин попробовал разговорить молчуна. Пока обсыхали, валяясь на берегу, из Синона удалось вытянуть пару крупиц знания.
— Из-за чего война?
— А, будь она трижды низвержена в Тартар, из-за бабы! — воскликнул боец.
— Из-за Елены?
— Угу. Брат моего хозяина женился, а она сбежала с Парисом. — Синон понизил голос. — Сказать по чести, он кроме жены умыкнул у Менелая золотишко и драгоценности. Большого ума паренёк этот Парис.
В голосе воина сплелись насмешка и уважение. Аполлону не впервые подумалось, что в ахейском стане заведены какие-то странные понятия, замешанные на воровстве, грабеже, подлостях и прочих деяниях, слабо пропагандируемых в наше время.
— Значит, вы тут торчите почти десять лет из-за девки и золота?
Синон усмехнулся:
— Десять лет — это болтовня вождей. У них месяц войны идёт за год.
— То есть?! — Ромашкин приподнялся на локте, недоверчиво глядя на охранника.
— Ну, у них такой обычай. — Стушевавшийся боец оглянулся в сторону лагеря, прислушался и дальше заговорил намного тише и собраннее. — Они все насквозь проврались, чужанин. Хотят остаться в веках великими полководцами, чуть ли не титаномахами. Поэтому десять лет, а не месяцев. Поэтому нас не четыреста восемьдесят человек, а пятьдесят тысяч. И мой тебе совет: не шути в своих речах с этими числами.
После этой необычайно длинной речи Синон окончательно замкнулся, оставив студента наедине с размышлениями.