— Н-да? А если не разбогатеет, тогда что?
— Разбогатеет железно. Зуб даю.
— Ну, тогда лучше не миллион просить, а другое. Мало ли что, реформа там денежная, к примеру, и все — тю-тю миллион. Давай-ка мы с тобой пропишем… хм… ты знаешь, мне даже самому интересно стало. В общем, подумать тут надо денек-другой.
— Конечно, Евгений Захарович, думайте. Только побыстрей, если можно. Мне мужики пять дней всего дали.
— Экий ты шустрый, Коля. Расписка на миллион — это не фунт изюма. Думаю, пошлет меня твой Чумайс чёрт-те куда.
— Не, не пошлет. Вы в расписку условие поставьте, что миллионы свои он отдаст, только когда Советский Союз развалится.
— О как! Да-а, с таким условием я бы и сам любую фигню подписал не задумываясь, — засмеялся дядя Женя. — Вот это точно фантастика. Ну надо же, придумал… Советский Союз… Давай сюда свой пакет и это… Расписку на кого писать будем? На тебя?
— Нет, на Бойко Василия Ивановича…
* * *
Через четыре дня Винарский отловил Барабаша возле курилки и вручил ему желтоватый листок, исписанный с обеих сторон.
— Вот, Коля, держи. Всё, как обещал.
Николай вгляделся в строчки и удовлетворенно хмыкнул. «…Обещаю выплатить Бойко Василию Ивановичу денежную сумму, эквивалентную стоимости 2 (двух) тонн золота пробы 999 в дензнаках, имеющих хождение на момент исполнения обязательства…».
— Ну, ты молоток, дядя Женя. Я бы так никогда не придумал.
— Да ерунда это всё, — Евгений Захарович как-то невесело усмехнулся, затем открыл рот, вроде бы собираясь что-то сказать, но внезапно махнул рукой и, неловко сгорбившись, пошел прочь по длинному коридору. Николай недоуменно посмотрел ему вслед, однако мысль об удачно исполненной авантюре вновь привела разум сантехника в счастливо-восторженное состояние.
Переправив ценную расписку в будущее, Барабаш весь день ходил окрыленный и даже на вызовы прибегал секунда в секунду. С шутками и прибаутками менял сгоны, наворачивал на проржавевшие резьбы лён, крутил контргайки. Ему жали руку, хлопали по плечу. Конторские дамы многозначительно подмигивали веселому сантехнику и приглашали на посиделки с чаем. Николай бесхитростно улыбался в ответ и отнекивался — работы невпроворот, не до чаю. «Как же, однако, просто быть счастливым», — такая вот радостная и незатейливая мысль сопровождала его весь этот длинный и суматошный день.
На следующее утро Барабаш ураганом ворвался в кабинет Винарского, плюхнулся на стул и высыпал на обтянутую дерматином столешницу конфеты «Коровка». Николай знал, что из всех сладостей Захарыч предпочитал именно этот продукт, и потому захотел еще раз уважить старика и высказать ему запоздалую благодарность.