Шум самолета отошел на задний план, пока я не услышал только крики.
Жалость была для меня чуждым понятием. Когда я причинял боль другим людям, это доставляло мне удовлетворение, когда я находил наиболее эффективные способы достижения любой цели, которую я себе ставил. Крики меня не пугали, никогда не пугали.
Но, видя, как Адамо пытают на экране нашего ноутбука, слыша его крики из динамиков, мои внутренности, казалось, съежились.
Я помнил, как держал его в детстве, помнил, как латал его, когда он маленьким ребенком падал и ушибался.
Римо трясло, на его лице была смесь боли и ярости. Я не чувствовал ничего, кроме звенящей пустоты, которая распространялась все дальше и дальше, пока не остался только холод. Ни эмоций, ни боли, ничего. Обнадеживающее спокойствие прошлого.
Римо был прав, нам нужно было наблюдать за страданиями Адамо, поэтому мы знали, что поставлено на карту. Мы видели и делали кое-что похуже, а не просто наблюдали это на экране издалека. Но это...это ранило в самую глубь.
В поле зрения появилась светловолосая девушка, которая остановила пытку, защищая Адамо. Серафина Мионе.
Римо напрягся, и выражение его лица стало таким спокойным, каким никогда не было. Будто это было откровение, которого он ждал.
Савио бросил на меня обеспокоенный взгляд.
— Пиздец.
— Римо? — спросил я, когда он продолжал смотреть на экран.
Он проигнорировал меня и поднял телефон. У меня было чувство, что я знаю, кому он звонит, и более того — что он собирается делать.
Я покачал головой, но он не видел меня, его глаза смотрели только на Серафину.
— Данте, я дам тебе то, что ты действительно хочешь. Завтра утром я буду в Миннеаполисе и обменяю себя на Адамо.
Савио шагнул ближе, бормоча, что за черт?
— Это меня ты хочешь видеть горящим, а не моего брата, и ты получишь свой шанс.
На лице Римо отразилось облегчение, и я понял, что Данте согласился на сделку. Капо Наряда нужен был Римо, а не Адамо.
— Понятно.
Со странной улыбкой Римо опустил трубку.
— Они убьют тебя, Римо. — сказал Савио.
Римо кивнул и встретился со мной взглядом.
— Они порежут меня, сдерут с меня кожу, сожгут меня, отрежут мой член, а потом, возможно, убьют.
— Это безумие, Римо.
— Возможно. Но это то, что должно произойти, Нино. Мое решение окончательно.
Римо опустился на сиденье, а Савио наклонился ко мне.
— Мы не можем этого допустить. Римо нужно перестать жертвовать собой. Он нам нужен.
Я сглотнул.
Я никогда не расставался с Римо больше, чем на несколько дней. Мы выжили только потому, что были вместе.
Я опустился напротив него, надеясь вразумить его, даже если это никогда не работало в прошлом.