Выше ждет еще одна неожиданность. Вершина горы — это нагромождение каменных глыб, между которыми огромные щели, пещеры, гроты, а в пустотах звенят-переливаются ручейки и водопады. Их почти не видно, но воздух вокруг весь из звона и музыки. Легкие колокольчики, глухой звук органа, бубны и флейты — все поет на разные голоса. Очарование нарушают резкие крики тарбаганов, зверьков типа сусликов, но с кошачьими хвостами. Их писк напоминает милицейский свисток — будто за каждым камнем сидит милиционер. Один зверек вылезает на камень, складывает лапки на животе и стоит столбиком, не думая убегать. Я сажусь и начинаю петь ему песню. Он таращит черные глазки-бусинки и слушает. Но одно неосторожное движение, из-под ноги катится камень и с шумом срывается вниз — тарбаган, пискнув, прячется в нору.
Обойдя весь купол и насладившись пейзажами, спускаюсь вниз, набрав букет непонятно откуда взявшихся ярко-синих цветов. Снег на Зиминой совершенно голубой, а на Толбачике сиреневый — нежный дым на фоне зеленоватого неба. Рюкзачок с образцами стучит по спине. Я абсолютно счастлива».
Кажется, именно там все сошлось в случайной точке пространства — холодный воздух, тройная радуга, звуковые вибрации, глаза зверька и синие лепестки. Случайностью это назвать или Божьим промыслом — слияние с душой мира происходит здесь и сейчас. Замурзанная девочка встретилась с абсолютной красотой — сорван предохранитель, пошли топологические игры, внешнее стало внутренним, внутренне внешним. Чистая геометрия. Бутылка Клейна.
Важно, что девочка, не женщина. Такое должно случиться раньше, чем телесность ввергнет нас в игры другого порядка. Слияние с другим человеком — тоже геометрия, но он — не ты, и деформация общего пространства болезненна из-за невозможности отождествиться. Не потому ли там царят отношения власти и подчинения? Мироздание же не только впускает в себя целиком, но ставит между нами знак равенства. Я — это оно. Оно — это я.
Полное доверие.
Если у него и есть власть надо мной, то это та же власть, что у меня над своей собственной рукой. Когда рука отказывается подчиняться, это уже дефект системы, а то и распад. Мне больно и плохо. Миру тоже больно, если я не подчиняюсь. Может быть, в этом и есть отрицательная природа эгоизма? Миру больно.
А если любовь — это совместное подчинение всему высшему порядку? Общие пронизывающие вибрации?
Но как тогда быть, если ваш любимый человек не доверяет миру?
Когда думаю об этом, всегда мысленно возвращаюсь в тот миг и в то место.
Только сейчас осознала, что наблюдаю «мужские игры» прямо-таки в упор. Не книги, не фильмы, не мифы — а все как есть. Эти — играют в робинзонаду. Понимаю, почему отказались тащить с собой рацию, почему взяли с собой самый скудный запас продуктов — условия задачи такие, полностью выпасть из социума. У всех троих «на материке» жены и дети — о, был же мимоходом какой-то случайный разговор, быстро скомканный, но ничего у них за спиной будто бы и не осталось, никаких соплей — только сезонная цель, борьба с препятствиями и гордость преодоления, она ведь и есть главный приз.