Спуститься удается без потерь, не считая дрожи в коленках. Опять следы — медведей тут несчитанные толпы. По дороге к лагерю набредаю на ковер симпатичной травы, вблизи она оказывается щавелем. На Камчатке щавель другой — листочки круглые, но его выдают характерные черешки. Набиваю оба кармана.
Вечером — триумф кулинарного искусства. Весело булькают зеленые щи, на сковородке шипит баранья печенка. У нас это называется „патриции пируют“. Пират, символизирующий „массы“, вертя хвостом, доедает остатки. Ужин проходит на фоне Толбачика, тот пыхтит и освещает небо розовым заревом. Над ним красноватая туча, в ней вспыхивают фейерверки искр. А самый край кратера Безымянки, неожиданно освободившись от облаков, россыпью красных огоньков пылает в звездном небе. Так и ложимся спать — с юга извергается Толбачик, с севера тлеет Безымянный. Земля под нами гудит».
Будучи по рождению человеком равнинным, остро переживаю горный рельеф. Он притягателен динамикой красоты — пространство завораживает, как музыка, если перемещаешься в нем. Любое изменение точки обзора чревато неожиданностями, то постепенными гармоничными изменениями форм, то резкими переменами. Нас сотрясают эмоциональные бури и утешают нежные полутона. Партитура должна быть озвучена, но музыка без слушателя ничейна и сиротлива, вот и рельеф не проявлен без путешественника. Наплывы масс и линий, кулисообразное смещение задника, внезапно вздыбившиеся вертикали, плавные кривые свидетельствуют о силах иного масштаба и позволяют думать о руке мастера. Особенно здесь, в вулканическом регионе — мастер был здесь совсем недавно.
Еще аналогия — путешествие подобно чтению, и независимо от количества накрученных километров может быть пристальным, а может — поверхностным. И чем пристальней — тем яростней будет потрясение. Мне всегда хотелось попасть внутрь музыки, внутрь книги, но раз это невозможно — есть еще горный ландшафт. Внутрь ландшафта.
«Сегодня маршрут легкий — на купол Лохматый, на боку Безымянки. Шеф, как обычно, ищет включения в андезитах. Я тоже отбиваю камушки, но невпопад. А все из-за наших охотничков. Я-то думала, что мы будем два месяца сидеть в полуголодном состоянии, а у нас сплошная обжираловка. Билл сегодня на завтрак устроил отбивные под соусом, но это было не единственное блюдо. Словом, я совершенно обалдела, потому что моя печенка дает о себе знать — ноет правый бок, и слегка подташнивает. Чтобы заставить себя идти, ругаю себя самыми последними словами. Злюсь на собственную непутевость, особенно когда ребята резво уходят вперед по снежничку, а я тащусь в обход — испугалась в таком состоянии прыгать через глубокую трещину. Начальничек смотрит молча и недоверчиво, и мне неприятно. Но не обременять же его сведениями о состоянии моего драгоценного здоровья!