Тоннельный эффект (Кекова) - страница 3

муравей в расписанном саркофаге,
богомол на розовом лепестке?

* * *

Скрипки брошены, флейты и дудочки,
мир исчез в соловьином зрачке.
Спрятав жирного червя в желудочке,
оркестранты сидят на сучке.
И такая вокруг какофония —
звуки АЛЛИ, и ЭОЛ, и ОРР…
Но из них созидалась симфония,
вторил птичьему — ангельский хор.
Ганс-датчанин в обнимку с Русалочкой
по волнам океанским бежит,
а футляр с дирижёрскою палочкой
у корней, как секира, лежит.

Тоннельный эффект

1
Средь зелени растущий баклажан
висел, как фиолетовый стакан,
на грядке рядом скромно цвёл картофель.
В полосках жёлтых колорадский жук
полз по листу, и маленький паук
следил за ним, как будто Мефистофель
за Фаустом. Чирикал воробей.
Пах сельдерей всё тоньше и слабей,
горчил укроп, курчавилась петрушка.
Вела цыплят заботливая клушка
туда, где, полдня обнаружив дно,
плескалось солнца пенное вино,
где жук постиг законы лицедейства,
где длинное жемчужное зерно
нашёл отец куриного семейства.
2
Оранжевая круглая морковь
сосёт из почвы сладостную кровь,
и свёкла прячет маленькие груди.
Морковь живёт в темнице, а коса —
на улице, где сыр и колбаса
лежат в обнимку на огромном блюде.
Как полдень пьян! Отпей его вина!
Петух нетрезв, и курица пьяна,
и тишина полна любовных стонов.
Но глянешь вглубь жемчужного зерна
и вдруг увидишь — жизнь превращена
в невидимую пляску электронов.
Обычный деревенский огород —
вещей и овощей случайный сброд —
проколот длинной золотою спицей.
Петух ведёт соперника на ринг.
Над ним, как коршун, реет Метерлинк,
держа в когтях кошёлку с синей птицей.
3
Мне снился лета треснувший арбуз.
Его привёз огромный сухогруз.
Он лихо сплавил волны вниз по Волге.
Смешались ветер, время и песок,
Закат июльский пил арбузный сок
и угасал, бросая в воду корки.
Гудели звёзд осиные рои,
и некто проникал в слова твои —
он был невзрачен, юрок и проворен,
он говорил, что летом воробьи
пронырливы, как горсть арбузных зёрен.
4
Лицо пчелы — в нектаре и пыльце.
Завершена цветущих лип проверка.
И чёрный пудель лает на крыльце,
пугая молодого Гейзенберга.
Арбузы серебрятся на бахче,
смуглеет тыква, зёрна копит дыня…
Но знаю я — наступит время «Ч»,
и будет плакать на твоём плече
невидимого тайная твердыня.