Но если на мгновение представить, что это все-таки случилось — и Александра просто исчезла из моей постели и моей жизни, то у меня начинают чесаться запястья. Понятия не имею, почему, но такое чувство, будто мне вскрыли вены, и я до тошноты медленно истекаю кровью вместо того, чтобы сразу отрубиться. Но, что еще хуже, я не могу вот так взять и сделать вид, что она просто еще одна остановка на моем бессмертном пути. Даже ели в глубине души мне бы очень этого хотелось. Тогда бы все было намного проще: просто секс, просто еще одно разбитое сердце, наполненное фальшивой любовью. И никаких шальных мыслей о том, что я могу попытаться отобрать у отца ее душу после того, как получу свое лекарство от смертной жизни. Не думал бы о том, что спасти Александру для мужчины, который полюбит ее по-настоящему, с которым она заведет детей и поселится в доме с чертовыми милыми занавесками — справедливая цена за то, что один непутевый демон воспользовался ею в исключительно корыстных целях.
И, наконец, самое фиговое.
Я не могу ей врать. Не потому, что она оказалась эмпаткой, способной распознать мое вранье. Как раз сейчас я слишком громко слышу хаос в ее хорошенькой голове, водоворот самых разных и далеко неумных мыслей. Не хочу врать ей, потому что это будет неправильно.
Какое-то насквозь сентиментальное дерьмо, скажу я вам. Но вместо того, чтобы заткнуть ей рот поцелуем и приступить к делу, смотрю в глаза своему навязанному счастью и говорю, ни капли не кривя душой:
— Я не знаю, что ты для меня значишь, Александра.
Она поджимает губы, вздыхает, глубоко и ровно, и так же медленно выдыхает. Не устраивает истерику, не говорит, что я бездушная скотина. Наоборот, как будто только что услышала что-то важное, что-то такое, что хотела услышать. Потому что заводит руки за голову, больше не стесняясь лежать на моей кровати абсолютно голая.
— Я знаю, что мне нравится вкус твоего имени, — вдруг продолжаю я. — И еще вид тебя в очках. И то, как работает твой рациональный ум, и даже сбои в нем мне тоже нравятся. И нравится, что у меня жуткий стояк просто от твоего запаха.
Последняя фраза все же была лишней, потому что Александра издает милый писк и начинает лежа пятиться к спинке кровати с непрозрачной целью зарыться под одеяло и устроить мне всенощную осаду. К счастью, успеваю разгадать ее план и хватаю за лодыжку, чтобы в один рывок вернуть обратно к краю постели.
— Поднимешь руки, чтобы прикрыться, и я их привяжу, — предупреждаю я, а сам буквально киплю от одного лишь образа распятой и беспомощной малышки. Может, не стоило предупреждать?