Овечка недвусмысленно потирается напухшими складками о мою руку, и я чувствую, каким тугим под моими пальцами стал ее клитор, как она шумно втягивает воздух каждый раз, когда я чуть сильнее на него надавливаю. Иду дальше: сжимаю узелок двумя пальцами и чуть оттягиваю вверх. Александра вонзает ногти мне в затылок, ее пятка таранит копчик и притягивает еще сильнее, чтобы между нами совсем не осталось свободного пространства.
— Хочешь кончить? — Жаль, что она не может ответить. — Понравилось сладкое, да, малышка?
Ее губы шумом выдыхают короткое и такое зовущее «да!»
— Тогда твое наказание будет для меня особенно приятным, — ухмыляюсь и в ответ одновременно убираю оба пальца: и тот, что у нее между ног, и тот, который она продолжает самозабвенно посасывать.
Отодвинуться тяжело, но это единственный способ удержаться и не взять ее, особенно когда она практически просит об этом, пусть лишь в своих развратных фантазиях.
Поворачиваюсь к ней спиной и триумфально скалюсь, когда Овечка прижимается к моей спине, устраивая нос между лопатками. Сама заводит ладони мне на грудь и все-таки хищно царапает прямо по соскам. Между прочим, это тоже мои эрогенные зоны, и сейчас это… ну все равно, что сжать мошонку с членом во рту.
Что ж, по крайней мере этой ночью она точно никуда от меня не сбежит, а утром… О, мою Овечку ждет самое херовое в мире утро, которое называется просто и без изысков: «Недотрах».
Как проходит моя ночь?
Я бы сказал, что она — лучшая в моей жизни, если бы все-таки произошло чудо — и у нас с Овечкой случился секс. Но моя женушка спала без задних ног, и ее мозг был так непредусмотрительно распахнут для моих мыслей, что я не мог этим не воспользоваться. В общем, пока Александра тискала меня во сне, словно плюшевого медведя, я драл ее всю ночь, во всех позах и всеми доступными способами. Ну а что? И не нужно меня осуждать, просто поставьте себя на мое место: у меня острая нехватка женщины, а в кровати лежит самое что ни на есть невинное сокровище. Тот факт, что я не обрушиваю на нее весь потенциал своих демонических штучек, даю время к себе привыкнуть и даже кое-как ухаживаю, уже говорит в пользу необходимости возвести мне памятник за терпение.
Поэтому утром я просыпаюсь довольный если не физической близостью, то хотя бы тем, что Александра сидит в кровати совершенно голая и совершенно красная. Еще бы. Я лишил ее невинности трижды, и — о, да — если вы покопаетесь в своих развратных фантазиях, вы без труда поймете, что я имею ввиду.
Язык чешется спросить, был ли я хорош, и не хочет ли она повторить что-то особенно… приятное, но теперь самое время сменить тактику и оставить мой Бермудский треугольник на голодном пайке. Правда, пока не знаю, на сколько меня хватит.