— Поллейн, Поллейн! — закричал он.
— Дил, Дил, Дил, — бормотала она.
Это его также не заботило. Лишь ощущение ее рядом с ним. Он был повелителем мира и повелителем женщины, которую так давно вожделел. О лучшей судьбе не следовало даже и мечтать.
Ничто не вечно. В конце они упали, опьяненные и уставшие. Глаза Достейна закрылись. Прежде чем он погрузился в беспокойный сон, он ощутил, как к постели подошел Трастун и склонился над ним. Он зашептал ему на ухо, так близко, что его губы коснулись вспотевшей кожи Достейна.
— Вот так Князь Наслаждений благодарит тебя за твою жертву.
Какую еще жертву, удивился он. Ее не было. Он ничего не отдал, а только получил. Не таким образом, как он ожидал, но он победил.
С кровати рядом с ним что-то подняли, и он упал в беспамятство.
Он очнулся в одиночестве. От него разило излишествами, рвотой, потом и перегаром. Голова пульсировала от невыносимой боли. Сначала Достейн осторожно сел, откинул одеяло, но тут, в панике от увиденного, вскочил.
В комнате творился хаос, вся мебель перевернута вверх дном, занавески сорваны, раковина и зеркала разбиты. Люмены не горели, и когда он принялся искать другой источник света, то наступил на осколок стекла, повредив себе ногу. От собственных криков ему стало дурно, так что пришлось прислониться к шкафу, из которого были вырваны все ящики, а их содержимое разбросано по полу. Он отыскал пару разных тапочек и натянул их, застонав от головокружения, когда нагнулся.
— Что случилось? — просипел он. — Поллейн?
Он понял, что найдет, прежде чем обернулся к кровати.
Простыни валялись влажными комками, заляпанные кровью и пропитанные вином. Он поплелся к кровати. Каждый его вдох походил на насос, проталкивавший кислоту из живота в пищевод. То, что оставалось у Достейна внутри, бурлило. Изо рта воняло, ноздри казались разорванными и сухими всякий раз, когда он вдыхал. Лоб был слишком горяч и совсем не вспотевший. Он испытывал страшную жажду, но все кувшины с водой были перевернуты, их содержимое расплескалось по мраморному полу. Редко когда он настолько тяжело расплачивался за ночные увеселения.
— Поллейн? — тонко повторил он.
Ее нигде не было. Он боязливо оглядел четыре угла большой комнаты в ее поисках, давя под ногами разбитые керамику и стекло. Он подошел к небольшому гардеробу за ширмой. Там был кран. Достейн открутил его и жадно прильнул к хлынувшей из него воде, пока она не приобрела отвратительного привкуса, и сплюнул.
В раковину брызгала кровавая грязь. Трясущейся рукой Достейн закрутил кран.
Вода, которую ему удалось выпить, тяжело булькала у него в животе, но силой воли он удержал ее внутри. Он отрыгнул кислотой. Снаружи по-прежнему царила мгла, и хотя дождь ослаб, он не прекращался. В небесах переливалось странное сияние, и теперь, протрезвев, он узнал в нем орудийный огонь.