Инстинктивно дёрнувшись, я понял, что не могу шевельнутся. Руки были прикованы к изголовью скамьи, на которой я лежал. Более того, даже пальцы были связаны так, чтобы ими нельзя было даже пошевелить.
Нужно ли говорить, что на глазах лежала плотно примыкающая к ним деревяшка?
Набуна, изучив мои способности, явно подстраховалась.
Не знаю, что меня ждёт. Скорее всего казнь — за нарушение приказа, убийство дайме и просто за национальность. Не то чтобы этого пугало, я знал, на что шёл, но от осмысления произошедшего хотелось взывать.
От осознания всей глупости и пафосной бессмысленности того, на что я потратил состояние аффекта. Такое и бывает то один раз в жизни.
В моем случае — уже второй раз за две.
Обрушить холм? Слишком просто.
Как последний рембо, с пафосом и самопожертвованием идти напролом.
Господи, какой стыд.
И ведь глаза, пусть и на миг, стали гораздо сильнее. Они, черт возьми, пробили планку и вышли на уровень Реги.
Цель всех войн за Грааль на расстоянии удара ножа. Любой сколь-нибудь толковый маг бы пробился в исток всего сущего, став истинным магом.
А все, что смог я — уравнять органику и не органику.
Позор.
Вот после такого мне действительно было бы впору совершить сэппуку, если бы я был самураем.
Впрочем, долго заниматься самоедством мне не дали, и спустя пару часов дверь, судя по звуку, открылась.
— И как ты мне объяснишь произошедшее? — вот черт. И правда, как?
В мои принципы она не поверит, слишком шизофренично они звучат для Средневековья.
Нужно посмотреть с её стороны. Как это выглядит?
Я долго расспрашиваю о её брате, рассказываю о его предательстве, а перед битвой срываюсь и убиваю его вместе со всей охраной. По сути идя на самоубийство, даже если она считает что я не понимаю последствия.
Ну и что могло меня на такое побудить?
История… Если я боялся, что она его пощадит, а он поднимет восстание. И поэтому сам полез убивать, используя глаза.
Нет. После такого она убьет меня прямо на месте, просто из инстинкта самосохранения. "Сегодня он по своей истории лезет убивать моего брата. А завтра что, меня? Историю знает только он, и вполне может соврать для своих целей."
Что ещё могло меня мотивировать… Черт. А больше ничего. Только гуманистические принципы, до появления которых ещё триста лет. Ладно. Попробую объяснить понятно.
— Ода-сама, ваш брат как минимум два года насиловал Кацуи. Я не мог поступить иначе. — от яркого воспоминания даже руки дернулись. Похоже, это ещё долго будет доводить меня до бешенства. Кстати. А какая у неё вообще фамилия?
— Вот как? Только не рассказывай мне о высокой любви. — стоп. Что?