— И нравится тебе так жить, гайцзин? — это такое оскорбление?
— Вас что-то не устраивает, Шибата-сан? — девушка вздохнула.
— Разумеется. Ты — обуза, которая будет замедлять моих ребят. Нормально ходить ты не можешь, боевой подготовки никакой, к тому же слепой. Что должно меня устраивать? — я невольно улыбнулся.
Она, безусловно, права. Вот только…
— Тем не менее я — главная причина того, что эта задание вообще существует и надежда на победу.
— Не льсти себе — мы можем победить и без твоего колдовста, гайцзин. А вот ты сдохнешь если я просто уйду. — какая умная девочка. Действительно ведь победят, Нобуне хватит мозга и таланта. Только вот заслуги собствено Кацуи в этом никакой. — На сколько твоего колдовства хватит? Минуту? — она прервалась и со вкусом протянула. — Слепой, слабый, не способный защитить себя… Ты так боишься умереть, что цепляешься даже за такую жизнь?
Я рассмеялся. Долго, протяжно, затихая и снова начиная. Это было настолько далеко от реальности, что даже абсурдно.
— У меня есть долг, который я должен выполнить. — мог бы — посмотрел ей в глаза.
— Какой долг может быть у гайцзина? — она усмехнулась. — Ты предал своего дайме и сбежал сюда, прячась от "царкви" вместо того, чтобы принять кару за колдовство.
Значит, с Нивой они все-таки беседовали. Ну, или Нобуна проболталась.
— Я убил Нобуюки. Будешь упрекать меня за то, чего не знаешь? — я положил руку на повязку. Хватит уважительного отношения. В крайнем случае убью ее прямо тут, и попрошу Нобуну о нормальной охране. Жаль, конечно, терять проводника, но что поделать.
Вряд ли в предветрии битвы ее это возмутит. А потом я стану слишком важным оружием, чтобы смерть и так находящегося в низу сословной лестницы самурая сильно кого-то волновала.
— Я не просила о помощи, гайцзин. К тому же чужая кровь не смывает предательства. — я улыбнулся.
— В таком случае будь так добра, соверши сэппуку. Твое предательство куда более очевидно. — звон яри, доставаемого из-за спины, слетевшая с глаз повязка.
Мир хрупок — серые тени буквально расспыются под давлением кровавых линий.
— Нобуна приказала этого не делать. — я усмехнулся.
— Жалкое оправдание. Никто не может запретить этого — ни дайме, ни даже император. — это было, наверное, превым, что довела до моего сведения Нобуна при посвящении в самураи в контексте привелегий. — Ты боялась умереть во время службы Нобуюки, и боишься теперь. Ты жалка, Кацуи. Если в тебе еще осталасть хоть капля гордости — освободи этот мир от своего пристутствия.
Она выглядела так, будто я ударил ее в лицо, но я не испытывал по этому поводу никаких эмоций — сильнейшая мигрень буквально разрывала голову. Странное чувство, сродни прикосновению к необьятному. За каждой линией скрывалась еще одна, несущая иную суть. Мозг не успевал обрабатывать буквально впихиваемую в него информацию, и я уже с трудом чувствовал собственное тело.