Чёрный передел, это вам не Кондопога (Гатауллин) - страница 28

Через пять минут встаёт Иван и выдаёт: "Если взасос целуются два парня, скорее всего они педики. Если взасос целуются две девушки, скорее всего они лесбиянки. Если же взасос целуются парень с девушкой, скорее всего он педик, она лесбиянка!"

Вся группа от хохота выпала в осадок. А удовлетворённый профессор Трунов, ужасный самодур, поставил за это на экзамене Ивану зачёт автоматом. В то время, когда другие студенты получали этот зачёт с четвёртой, пятой попытки.


Свердловск. Лето 1989года. После сессии.


Закончилась летняя сессия. На улице стояла неимоверная жара. Студенты пока ещё не разъехались по стройотрядам. Спасти от скуки и от жары могло только свежее холодное пиво! В пятидесяти метрах от общаги юристов, в ларьке продавалось разливное пиво на вынос. Но очередь была пострашней жары — человек сто. И главное, последним, пива запросто могло не хватить! Вдруг, из дверей юридического общежития появляется нечто. Идёт человек в зимней шапке — ушанке с подвязанными на подбородке тесёмками. На глазах круглые очки а-ля кот Базилио. На голое тело надет меховой полушубок мехом наружу и подпоясан солдатским ремнём. На ногах пляжные резиновые тапочки. Завершает картину большое эмалированное ведро в руках у чудака. Он подходит в начало очереди и, заикаясь, просит: "М-м-мужики, п-п-проп-п-пустите м-м-меня п-п-пожалуйста в п-п-перёд, а то я оч-ч-чень б-б-болею!"

Очередь от хохота попадала на землю, там, где стояла. Но чудака пропустили! Через несколько минут употевший Иван (а это был, конечно, он) уже разливал пиво по стаканам.


Свердловск. 1990год. Барахолка "Шувакиш".


Как было принято во все времена и народы, денег простому студенту никогда не хватало. Каждый по-разному решал для себя этот вопрос. Кто голодал и экономил, кто ночами разгружал вагоны, кто дворничал. Но всегда существовал самый незамысловатый способ удержаться на финансовом плаву: что-нибудь продать. Можно по простому, продать купленную родителями вещь, а можно и по хитрому заняться спекуляцией. Благо новые экономические времена позволяли это делать. В Свердловске, для облегчения условий труда коммерсантам существовала барахолка. Огромная площадь в несколько гектаров, неподалёку от города. Здесь торговал всяк и всякой всячиной.

В один из выходных дней поиздержавшиеся друзья поехали кое-что продать. А так как продавать было уже практически нечего, решили попытать счастья с одной необычной вещицей. Как-то жил один из старших товарищей — студент на два курса старше, по прозвищу Кузен, мастер на все руки. Он сам себе всегда шил джинсы, кепки, штаны, и разную другую амуницию. Однажды он сшил себе моднячую куртку из драпа, фасон которой вроде бы назывался "летучая мышь", а по-простому разлетайка. Выпускаясь из института, он понял, что следователю прокуратуры не подобает носить подобный шик-модерн. Короче, эта куртка по наследству попала к Руслану. Она была красивая, модная, но имела один существенный по тем временам недостаток. Она не имела опознавательных знаков, то есть лейблов, кричащих о принадлежности к "фирме". Такая курточка, на любителя. И вот, очередь быть проданной дошла и до неё. У студентов были свои нехитрые приёмы маркетинга. Продавец стоял у прилавка, а его друзья инкогнито прохаживались вокруг, время от времени интересуясь товаром, и создавая толпу потенциальных покупателей. Такими подставными в тот день должны были стать Иван и Матвей. Они раз за разом подходили и мерили куртку, но реальных покупателей так и не было. И вот зайдя на очередной круг, Иван приближался к месту продажи. Вдруг, не доходя десяти метров до Руслана, он принялся во всё горло ржать и громко закричал: "Эй, мужик, что это ты за х. ню продаёшь? На какой помойке ты её подобрал? Выброси её, не позорься!" При этом Иван подошёл к Руслану в упор, так что сомнений о предмете его издевательств ни у кого не осталось. Сотни человек стали свидетелями этого стёба. Карим готов был провалиться сквозь землю, заодно утащив туда с собой Ивана. Ни о какой торговле, дальше речи идти не могло. Ребята быстро собрались и покинули место Каримовского коммерческого краха. Так, по доброму, Иван прекратил надоевшую ему процедуру купли — продажи.