- Кто бы мог подумать, - притворно вздохнул Смурнов.
- Да вот, - подытожил клетчатый. - Судьба у тебя.
Писарь перещелкнул кнопки. Вставил, подкрутил, сел довольный и успокоенный.
- Завязывай, - сказали ему. - Процесс закончен. Да не спеши, а то гикнешься.
Рожица перекосилась: он обиженно сморщился, засопел.
- Ладно, ладно, - сказал ему поднявшийся белобрыс. - Твое дело нужное.
Подошел и похлопал писаря по маленькому плечу. Белокур, как все догадывались, обожал людей.
- Что будет дальше? - спросил Смурнов, с удовольствием покачивая в воздухе туфлей.
- О, дальше будет, - хохотливо пообещал клетчатый.
Голубоглаз-белокур нумеровал записи, жал руки, благодарил присутствующих. Люди поднимались и по одному шли к выходу. Бляха тычком пальца распахнул дверь.
- Дальше для тебя начинаются нелегкие времена! - объявил его главенство.
- Ну хорошо, - вольготно рассмеялся Смурнов.
...Журнописец пил минералку вежливыми глотками. Генеральный положил эмблемное стило на место.
- Мы видим действия и видим результат, - продолжал Смурнов. - А фондовый рынок: ну что фондовый рынок? Психологический хаос не поддается прогнозированию. Что касается деловых кругов, то смотрите, какая картина - ведь любое действие имеет противодействие, вы согласны?
Оператор скучал. Такую лабуду заведомо вырезали. И какого черта они сюда?
Позирует, бляха.
- Джордж Сорос, - напомнил он, - всегда просил, чтоб его считали философом, а не спекулянтом. Он считал себя учеником Карла Поппера, однако был куда выше своего учителя, на мой взгляд. Ладно, отвлеклись.
...Кучков зажал. Федеральный, стало быть, служащий. А вот посмотрим, кто в козлах. Надо Ладонежскому на домашний. Или сотовый. Надо вексель, а с дисконта ему. Вечером. По-простому не разведешь. Зачеты, хрен. Федерация. Мы ему свои или пидары?..
- Ну конечно, эти треугольники равнобедренны! - воскликнул обрадованный Ступочкин. - Конечно, Оксана. Но одно дело увидеть, а другое доказать.
Страшненькая ученица задумалась. Ее математический гений не брал равнобедренность AFD и AED, крайне нужную для победного нахождения площади.
- Тебе не кажется, что AE чем-то напоминает медиану? - ласково подсказал учитель.
- И правда, - смущенно отозвалась она.
...Через полчаса он вышел на грязный мартовский снег. Снежок, как сказано, угодил в лицо. И как смеялись при этом Елкач, рваный, Шлепа!..
В светлом клетчатом пиджаке, галстуке и серых носках он смотрел на востока-тэвэ, не вздагивая и не мигая, витийствуя о своем и ни о чьем больше. Тот задавал односеренькие вопросы, о причинах и следствиях, об эмиссии и вице-премьере. Алексей Михайлович не молчал, а потом все вырезали, и по вечерним прошел только пассаж и гиблых механизмах и национальных особенностях русской власти.