— Пепел, ты куда бежишь? — Задышал в ухо Пятак, — вишь как хитро нас уводят от реки.
Я оглядел тень леса, мысли быстро прокрутились в голове:
— За расшивой охотятся? Буртасы, или кто они там?
— Угу.
— Что делать будем?
— Не знаю, но надо к берегу идти. — Констатировал Вовка, — Данилка где то там коченеет.
У меня сжалось сердце.
— Давай разделимся, обманем?
— Попробуем. — Согласился Вовка и вскочил. — Ты догоняй, а я наших позову на берег. — Крикнул он, удаляясь в сторону реки.
Я рванул за беглецом. Пробежав метров сто остановился и тут же услышав хлопок тетивы рухнул на хвойную подстилку. Ах ты ж клизма дырявая! — пронеслось в голове.
Откатился под поваленную ель, встал на колени, опять хлопок, рухнул… Острая боль пронзила левую руку, я вскрикнул. Стрела пробила кожу на кисти меж большим и указательным пальцем и раскола рукоять лука. Лук треснул и стал треугольным, теперь он мне не был нужен, ибо левая рука стала недержалой. Еле слышные шаги обошли меня стороной и затихли.
…В висках стучало, мысли роились в голове, но сообразить и выбрать план действий я не мог, сказывалось нервное напряжение. Мокрые ноги начали замерзать и вдруг снова раздалось шуршание шагов. — За стрелой идёт, догадался я и перестал дышать.
Толчком ноги враг перевернул меня на бок. Мои глаза открылись, тело рванулось и засапожный нож, зажатый в правой руке, воткнулся в ногу под одеждами противника, тот взвыл и начал заваливаться на колено, пытаясь замахнуться копьём, я увернулся, меч молнией вылетел из ножен и, пусть не умело, но смертельно, поцеловал противника ударом в шею. Тело закачалось стоя на коленях, завалилось ничком на землю, задрожало как осиновый лист, отпуская грешную душу и заливая жёлтую хвою кровью.
Никогда в жизни я не думал, что когда-нибудь придётся убивать, причём открыто, не задумываясь. Меня начало мутить, потом вывернуло на изнанку. Утерявшись рукавом и овладев собой, я начал убеждать себя, что, убив врага поступил правильно. Злость и страх убийства столкнулись во мне и грозой вырвались наружу:
— Я на тебя не нападал, …ты сам виноват! — Крикнул я остывающему телу, трясясь в бешенстве, — ты хотел моей смерти! Вот видал? — окровавленная рука скрутила кукиш, из моих уст вырвался нездоровый смех.
Голоса и лай собаки у берега остановили моё бесево, а ноги понесли к реке, было ощущение, что от жалости к себе я был зол на всех и готов резать кого угодно. У воды слышались перекрикивания спорящих людей. Аккуратно подобравшись к кромке леса, я наблюдал за сложившейся обстановкой и, она была весьма плачевна для моих товарищей. Вовка, связанный по рукам и ногам лежал на боку под ногами чужака, держащего в руке меч, окровавленный Данила, скрутился в калач на сыром, прибрежном песке, а возле него валялись два чужих тела.