Прохаживаясь по берегу, второй, как оказалось не буртас а русский, головорез, уговаривал наших парней отдать ему расшиву, в обмен на жизни Володьки и Данилы. Наши отвечали, не веря увещеваниям, Дуся призывно лаяла.
Голова прояснилась, злость закипела с новой силой. Надо показать Ефиму и Никифору, что я жив, мелькнула догадка. Как там Данила учил? … Не умелый беличий стрёкот, слетел с моего языка.
Расшива медленно пошла к берегу и когда ей осталось метров десять до кромки воды, я, с бешеными глазами и рёвом «За Родину», вылетел из-под разлапистых елей, с мечом в руке. Этот безрассудный поступок, отвлёк внимание злодеев. Кирилловы сыновья бросили вёсла, схватились в луки и дали залп. Володькин сторож бросился на меня, сразу выбил меч, опрокинул ударом ноги, я заслонился пробитой рукой и… …Я увидел как из его горла выскочил наконечник стрелы, потом он задёргался, будто его били сзади…
Откатившись от падающего противника, набитого стрелами как поролоновая игольница, я метнулся к Пятаку, разрезал его путы…
Второй злодей лежал на песке с одной стрелой в щеке, другой в груди и тяжело дышал.
— Что же та гад, своих то резал? — Как бы ища оправдания себе, спросил я.
— Каких своих, ежели свои, жену и детей порешили? — Прохрипел, изрыгая кровь умирающий.
Мне стало не по себе.
Данила был жив, но очень окоченел. Побелевшие губы шевелились, что-то шепча, пытались улыбнуться.
Расшива причалила. Братья бросились собирать дрова и разводить огонь. В умелых руках пламя быстро занялось. С бледного, холодного Данилы стянули мокрые одежды, напоили горячим отваром и закутали в рысьи меха. Ефим и Никифор разделись до нижних порток и залезли к замерзающему под шкуры, чтобы скорее согреть его своими телами.
Володька занялся моей рукой.
— Пошевели пальцами.
Я морщась выполнил требование.
— Везучий ты Пепел.
— Что так? — Отрешённо спросил я.
— Дырку тебе в руке сделали, а кости и жилы целы.
— Что с Данилой.
— Переохлаждение. …Он, скованный холодом, одного всё ж умудрился засапожником порешить.
— А второго?
— Второго я. — Ответил Пятак, — А что с тем в лесу?
— Убил. — Коротко отрезал я и пошёл собирать трофеи.
Даниле постоянно давали горячее питьё. Через некоторое время, он начал говорить, озноб отходил проч.
Скрип вёсел и знакомые голоса взбодрили нас. Большая расшива причалила, и Кирилл выпрыгнул на берег.
— Что тут у вас? — Спросил, с трудом пряча отеческие чувства, старшина, глянув на лежащих под шкурами.
Мы вкратце описали ему произошедшие события…
Шли достаточно ходко. Перегруженные расшивы стали тяжелей и неповоротливей, но загребные особо не налегали на вёсла, а лишь подруливали и помогали попутному течению, отдавая суда под власть реки. Мужи тихо беседовали, река подталкивала челны, мимо проплывали дремучие леса, шёл первый снег. Зима Морёна вступала в свои права. До Могутовой веси дошли без происшествий, передали расшивку, одарили мясом за помощь и двинули до своих дымов.