И тут зазвонил мой телефон. Я глянул на экран, сердце захолонилось: Катя! Поднёс к уху трубку, уже не зная чего ожидать, и волнуясь до дрожи в пальцах. Она пошлёт меня лесом, как и бабушка? Скажет, что я нахамил её прародительнице? Ох… я уже ко всему готов.
Но вместо этого я услышал нежное, любимое, родное:
– Андрюша, Андрюша, ты приедешь? Правда приедешь в Грузию?! Я увидела только что смску и так обрадовалась!
– Ромашка… – выдохнул я, и моё сердце растаяло из пары кубиков льда в шоте виски в тысячу крошечных капелек воды. – Я уже приехал…
– Боже, как я рада! Не передать, как я скучала, Андрюша! Ты не звонил…
– Прости меня, я болван, – честно признался я.
– Не ругай себя, пожалуйста! Только, Андрюша, я не в Тбилиси, но я вернусь. Сейчас же скажу водителю и вернусь!
– Нет, лучше я к тебе приеду. Ты где?
– На бабушкином заводе. В Кахетии, это Алазанская долина, деревня Мцрели.
Я даже глаза закрыл, потому что сердце продолжало таять и могло вырваться неположенным на уголках глаз и взметнуться облачком пара в воздух. Боже, как давно я не слышал её голос! И, правда, почему я сам не позвонил?.. Я законченный идиот. Нет лучше музыки, чем её голос!
– Андрюша? – спросила Катя, не поняв, отчего пауза.
Я ещё раз выдохнул и произнёс:
– Я тут. Никуда не уезжай и никого не слушай. И лучше никому ничего не говори, особенно бабушке. Я еду к тебе! – потом повернулся к «лучшему таксисту в мире» и спросил: – До Алазанской Долины подбросишь?
– Не вопрос, дорогой! А прокурор?
– К чёрту прокурора!
– Харашо. Только я жене позвоню, волноваться будет. Она такой харчо на обед приготовит, вах, пальчики объешь! Может, заедем, пообедаем?
– К чёрту харчо! – счастливо ответил я. – Вперёд на Алазанскую Долину!
– Ваша-а-а! – обрадованно воскликнул Тамаз и с улыбкой пояснил: – Это «ура» по-нашему…
А если бы я родилась тут? – через минуту, через поворот дороги и очередной вид за окном спрашивала я. Ну, допустим, папа бы женился на маме, и я бы не узнала, что я ошибка её молодости и вообще неприятное недоразумение. Какой бы я была? Я бы говорила так же, как бабушка «мой сердце» через слово? У меня был бы такой же гортанный и немножко хриплый, но весьма сексуальный голос, как у других грузинок? Я бы пила вино, как воду, и оттого у меня был бы особенный, красноватый оттенок лица? Я была бы уверенной в себе и могла бы построить роту таких, как старший Жираф, одной фразой? А было бы неплохо! Я даже улыбнулась, представив, как я рявкаю на возмущенного Виктора Геннадьевича, и он вместо Маши лезет под диван.
– Нравится? – спросил Гига, трактуя мою довольную улыбку по-своему.