— Значит, тебе нужно несколько лишних баксов? — спросил он, пялясь на груди.
Моя униформа – тусклое платье цвета хаки – была бы впору, если бы я не выбрала размер побольше в первый же день работы. Я сделала это, чтобы мистер Харрис не таращился на меня, как будто я – шведский стол, который можно есть.
— Насколько сильно они тебе нужны? — продолжал он, бегая глазами. Его мясистые руки сжались в кулаки. Он хотел раздавить меня как бабочку.
На этом наш разговор закончился.
— Он не может мне его дать, — сообщаю маме, содрогаясь от этого воспоминания. — Но есть и другие варианты...
— Я возьму несколько смен у Лонни, — предлагает она так, явно ненавидя слова, слетающие с ее губ.
Я выпрямляюсь и прижимаю трубку ко рту.
— Нет, мам. Нет. — Я злюсь, злюсь из-за того, что мы оказались в таком положении. — Мы придумаем что-нибудь другое.
Лонни всегда был худшим пороком мамы. Это из-за него она начала много пить, из-за него продала бы душу за бутылку текилы. День, когда она вышвырнула его на улицу, был одним из лучших дней в моей жизни. Я не позволю нам скатиться вниз, когда мы оказались так близко к тому, чтобы окончательно встать на ноги. Мама закончит обучение этим летом, откроет собственный салон и сможет содержать себя и Маккенну без моей помощи. Я буду свободна. Наконец-то.
— Не переживай. Я не хочу, чтобы ты справлялась с этим в одиночку.
Я ковыряю пятнышко грязи на джинсах, в которые каждый день переодеваюсь после смены, скидывая отвратительное рабочее платье. В день, когда уволюсь, я сожгу его в мусорном баке.
— Все в порядке. Правда.
— Когда твой кузен обещал забрать тебя? Уже полдевятого...
— У него вечерняя смена.
— Хорошо. Позвони мне, если он не появится, и я узнаю, сможет ли Нэнси тебя забрать.
Последняя часть ее предложения затухает, когда один из мужчин в костюмах подходит к бару для заказа. Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что это тот самый. Он через два стула от меня – достаточно далеко, чтобы не показаться самонадеянным, но достаточно близко, чтобы намекнуть.
— Ладно, мне пора, — прощаюсь я, уже убирая телефон от уха.
— Люблю тебя, — отвечает мама, прежде чем я вешаю трубку.
Я бросаю телефон на барную стойку, когда мужчина, наконец, начинает говорить.
— Можно мне два пива «Дос Экос» с лаймом и два светлых «Бада»?
От его голоса у меня по спине пробегает теплая дрожь. Тягучий, изысканный и без намека на акцент.
Бармен хмыкает и достает пиво, после чего открывает крышку. Я смотрю налево и вижу, что «костюм», прищурившись, разглядывает мой стакан с вишнями. До меня доходит, что он, вероятно, посчитал, что я несовершеннолетняя.