И в рыночной среде, и в муравейнике такие организационные схемы — пример явления, которое экономист Томас Шеллинг назвал «макроповедение на основе микромотивов». Но вот что главное: чем более важную роль цифровые системы играют в человеческой деятельности, тем заметнее в этой деятельности свойства адаптивных эмерджентных систем. Мы коллективно и спонтанно реорганизуемся вокруг потока нашей цифровой информации.
Из совокупных микромотивов людей, связанных друг с другом, вырастают новые макроструктуры. Понятие эмерджентности помогло мне разобраться, почему так мощно и стремительно пошли в рост высокотехнологичные титаны Кремниевой долины — такие как Google и Facebook. И я стала лучше понимать, почему крепнет власть сетей и сообществ.
Под влиянием микромотивов десятков тысяч активных предпринимателей и венчурных инвесторов небольшой регион на севере Калифорнии превратился в инновационный узел, перевернувший мир. Google и вовсе был задуман как эмерджентная система (и сегодня есть множество других примеров аналогичных компаний и организаций). Google намеренно выпускает свои продукты на рынок незаконченными — а затем безбрежное сообщество пользователей с помощью безостановочно действующих систем обратной связи помогало этим продуктам эволюционировать и развиваться, а самой компании — быстро учиться и адаптироваться. Проекты с открытым исходным кодом, где нет главных, нет начальства, позволили — благодаря совместным усилиям множества людей — создать «Википедию», самый большой резервуар знаний в мире.
Внезапно я стала замечать, что эмерджентность — буквально повсюду. Современные технологии и потоки цифровых данных позволяли осуществлять сложнейшие взаимодействия вокруг общих целей и задач. Умение вылавливать идеи из потока информации сделалось ключевым. Необузданная человеческая энергия, избавленная от вертикального «начальственного контроля», стала движущей силой самых разных видов деятельности: теперь возможны и скачки мысли, и инновационные прорывы, которые прежде были уделом лишь обильно финансируемых корпоративных и государственных лабораторий.
Для меня концепция эмерджентности стала способом осмыслить динамику перемен, присущую современному цифровому миру.
Как GE могла бы воспользоваться этим новым знанием, этими разнообразными умениями и навыками? Как мы могли бы ощутить на себе силу эмерджентности? Я подумала: «Бен Кауфман и его муравьиная армия изобретателей — это прямо-таки олицетворение эмерджентности. Это как раз то, что нужно GE».
Эмерджентные перемены кажутся невозможными, пока они не произошли. А тогда уже кажется, что они всегда были неизбежны