— Зоопарк для них, бедненьких, создадите. Понятно.
Повисла тишина.
— У короткоухих тоже есть искусство, — вдруг сказала Шевченко. И запела что-то низким и хриплым голосом на местном языке. Сидящие около нее одновременно встали и снова застыли.
Закончив, она сказала:
— Это прощальная песня короткоухого. У них вообще других песен нет, у них нет песен про любовь или дружбу, уж извините, нет, потому что их убивают, как животных, и у них нет слов для описания других чувств, кроме чувства скорби и страха.
— История — жесткая вещь, практикант Шевченко, — сказал Лоренц. — Вам явно следовало более хорошо подумать, когда вы выбирали свою профессию. Заметьте, что Старые тоже не вмешивались в ход человеческой истории, как мы сейчас это понимаем.
— Мы слишком мало знаем о Старых, чтобы судить о них и об их поступках, — сказала Шевченко. — Мы даже не знаем, были ли они гуманоидами. Но мы, включая меня и вас — мы-то гуманоиды, с планеты, на которой построен коммунизм, и у нас есть чувство справедливости. И я не могу просто так смотреть, вы понимаете это, Лоренц?
Лоренц помолчал. Вздохнул. Попробовал другую интонацию.
— Неужели вы не понимаете, практикант, что вы собирались — и чуть было не сделали это — исказить историю целой цивилизации. Потому что вот это — он показал рукой на пистолеты, лежавшие на столе — это уничтожает их будущую нормальную историю. Историки пришли в ужас, когда узнали, что вы уже наделали тут. И это они не знают про пушки, ружья и пистолеты. Ну, вот дали вы шанс этой тупиковой ветви эволюции победить более прогрессивную — вы же, говорят, научили их уже прививкам и основам антисептики, жалостливая вы наша — и что? Вы только усилите взаимное кровопролитие сейчас, а в итоге взаимоуничтожения вообще никакой цивилизации на Мнесисе не будет, остатки обоих видов регрессируют до первобытного состояния. Если не до животного. И все это благодаря одной глупой и взбалмошной девице с Земли!
— Лоренц, — сказала Шевченко. — Мне плевать на ваших историков, на ваши модели, на то, что вы считаете прогрессивным, а что тупиковым. Я вижу тут страшные и омерзительные вещи, и я не могу оставаться в стороне. Раз мы вышли в космос, мы стали фактором эволюции в том числе и для других цивилизаций. Наш долг теперь — перед Вселенной — нести гуманизм другим мирам.
— Нет, Шевченко, все, что вы говорите — это экспорт наших земных представлений в совершенно чужие миры. И именно потому Кодекс Контакта и говорит: только наблюдение и, при этом в лучшем случае, точечные воздействия, например, для развития научного прогресса. И ничего более. А то, что вы тут наворотили — это преступление. И вы за это ответите.