* * *
Клетки, клетки, клетки рядами в два этажа – это вольеры. Между рядами заасфальтированный проход. Под ногами желтая жижа из утоптанного снега и собачьих какашек. В каждом вольере по две, а кое-где и по три собаки. Вольеры тесные – полтора на полтора метра. Два дальних угла огорожены фанерой так, чтобы получилось что‐то типа будки, где собака может укрыться от ветра. Только от ветра – от жары и мороза фанера не спасает.
Лай стоит такой, что даже рядом мы с Лешей и Санькой не слышали друг друга.
Между рядами ходили несколько девушек-волонтеров и два работника приюта – вероятно, таджики. Все были заняты: девушки кормили собак, развозили на тележках солому и укладывали ее в вольеры, таджики соскребали грязь с асфальта.
Я позвонила Лене и вскоре она с веником в руке вынырнула из череды клеток. Ее появление в проходе вызвало мощную волну лая со всех сторон. Волна эта катилась за ней, и когда Лена приблизилась, нас накрыло тяжелой лавиной шума.
Наконец‐то мы познакомились лично. Светловолосая, высокая, стройная, я бы даже сказала – тонкая, изящные руки, длинные пальцы. Красивая, но не кукольной красотой. Красота в прямом взгляде, открытой улыбке и грамотной речи. Лена была одета в старые вещи, видимо, специально подобранные: джинсы, поношенные сапоги, стеганое пальто. На груди и спине следы лап – сразу понятно, собаки ее любят.
Я планировала поговорить с Леной, расспросить ее о том, как она пришла в приют, хотела, чтобы она рассказала о работе волонтеров, о здешних порядках и правилах. Но в таком шуме это было невозможно и я решила отложить разговор. К тому же стоять и болтать, когда все вокруг работают, было неудобно.
– Кормить сами будете? – спросила Лена, наклоняясь в нашу сторону, чтобы мы ее расслышали.
– Если научишь, то сами, – ответила я, стараясь перекричать собачий лай.
– Значит, так: подходите к клетке с двумя порциями, – учила Лена, – открываете дверцу и быстро ставите одну миску в левый угол, другую – в правый. Закрываете вольер и кормите следующих. Все понятно?
Мы принялись за работу. Я накладывала кашу в одноразовые тарелки и передавала Леше, а он разносил по вольерам. Санька тоже хотел кормить, но ему не разрешили – вдруг укусят.
Когда Леша отодвигал задвижку вольера, некоторые собаки пытались прорваться в приоткрытую дверцу и выскочить, другие, наоборот, прятались в зимник, боялись нас. Но и те, и другие съедали свои порции моментально.
Лена ходила вдоль клеток и разговаривала с собаками: кого‐то хвалила, кого‐то поругивала, к некоторым за решетку просовывала руку, гладила. Каждую собаку она называла по имени. Я же не могла сфокусировать внимание ни на одной собаке. Все похожи друг на друга, все лают, все просятся на волю, и клетки у всех одинаковые. Мы запутались, кого покормили, а кого нет.