И тут на меня накатывает первозданный иррациональный страх. Когда не знаешь, кто ты и почему здесь?
Чудовища, сошедшиеся в смертельной схватке, ревут и топочут так, что дрожит земля. И я вместе с ней.
Нужно бежать. Подальше от этого ужаса. В лес, спрятаться, не слышать.
Я встаю, стараюсь не дышать и ступать осторожно. Не дай бог, хрустнет под ногой ветка.
Так, хорошо, шаг, ещё один — и срываюсь в бег. Мчусь, путаясь в длинной юбке алого платья. Длинный шлейф цепляется за кусты и торчащие из земли корни. Они отрывают по кусочку ткани, и путь мой будто усеян каплями крови.
Это пугает меня ещё больше. Морозный воздух, который я хватаю большими лихорадочными глотками, пропитан тревогой и звенит, словно нутро тэнк-драма. Реальность играет на моих нервах.
Бежать, вперёд. Скорее, ну скорей же!
Только вот тропинка закольцовывается, и я снова выскакиваю на поляну, где бьются чудовища. Под ногой чавкают и растекаются ароматными лужицами ягоды. Их сок собирается в ручейки, сливается в один широкий поток с дымящейся кровью поверженного монстра. Одного из. Я, как завороженная, стою и смотрю на эту жуткую реку, что собирается аккурат у моих ног. Будто я сама породила её, пролила на первую изморозь галлоны кумача. Будто мой цвет уже не нежно-голубой, а этот, ярко-красный, пугающий, жгучий.
— Кровавая королева! Кровавая королева! — насмешливо стрекочут сороки. Их собралось вокруг подозрительно много. Их дерзость несказанно злит. А ещё в ней слышится нечто пророческое.
Вишнёвые отблески полыхают в глазах монстра, оставшегося в живых.
Он медленно поднимается, опираясь на клинок. Его грудь пересекает страшный косой шрам. Чудовище шатает, но оно упрямо делает шаг в мою сторону.
Я не отступаю, не двигаюсь вообще.
Статуя. Вот. Претворюсь мёртвой. Умерла стоя. Стала соляным столбом.
Но монстра не проведёшь, он приближается неумолимо.
— Илона…
Моё имя в устах адской твари звучит, как ругательство.
Когтистая лапа ложится мне на плечо, и меня будто прибивает к земле. Даже вздохнуть тяжело.
Уродливая морда приближается, обдаёт смрадным дыханием, тянется к губам. Я захожусь в крике ужаса и отчаяния, но он обрывается глухим бульканьем, потому что монстр пользуется ситуацией и атакует мой рот.
Но судьба милостива ко мне: от ужаса и отвращения я теряю сознание. Когда прихожу в себя — закашливаюсь, будто нахлебалась воды. А потом меня рвёт тёмной слизью. Она, как живая, собирается в сгусток эктоплазмы, шевелит щупальцами, шипит, отползает в лес.
В голове проясняется. Я ловлю взгляд Ландара, полный нежности и тревоги. Муж сидит под деревом, привалившись к тому спиной. Бледный, измотанный, испачканный кровью и грязью. Тонкие пальцы сложены так, будто всё ещё сжимают рукоять меча. Наискосок, от плеча к поясу тянется шрам. Одежда вся набрякла и пропиталась кровью.