— Ненавижу. Я вас обоих ненавижу.
А он все шептал в волосы:
— Правильно. Умница.
Послышались шаги, он чуть ослабил хватку, и она едва не выскользнула из его рук, перехватил и сдавил сильнее.
— Сережа, придержи ее. Она влила в себя два стакана водки, ей не нужно возвращаться к гостям.
— Так отнеси ее в машину.
— Я не могу. У нее есть муж.
Ее осторожно обняли другие руки, и она прильнула к другой груди, прижавшись щекой к шершавой ткани костюма.
— Зачем, зачем вы с ней это делаете? — в голосе звучала неприкрытая горечь, и она благодарно обвила руками его шею. Сережи Воронова, своего друга.
— Это тебя не касается.
— Я не знал, что ты такая мразь, — сказал, как сплюнул.
— Теперь будешь знать, — и добавил уже тише, — я в разы хуже, Сережа. Пойду, позову ее мужа.
И ушел. Снизу донеслись смех и крики: «Невесту украли!» А потом еще один змеиный женский голос: «Тимур, Максим, у вас что, правда из-под носа невесту увели?»
Она обхватила голову руками и стала сползать на пол. Сережа поднял ее и уложил себе на плечо.
— Держись, Динка, держись. Ты же боец, ты сможешь, — он гладил ее по голове, как маленькую девочку.
Снова шаги, ее подхватили на руки и прижали к широкой мощной груди. Знакомый запах, но сейчас ее от него мутило.
— Осторожно, — Сережа бережно поднял ее безжизненно свесившуюся руку и положил на прокачанное плечо, — она напилась, ей бы желудок промыть.
— Она моя жена, Сережа, я сам разберусь, что мне делать.
— Вы просто два ублюдка, — Воронов все же сплюнул и ушел вниз.
— Ворон прав, вы два ублюдка, — язык ворочался с трудом, но она хотела разозлить его, сделать ему больно, как было больно ей вчера, и как будет больно завтра. Это сейчас ей хорошо.
— Девочка моя, зачем ты так? — он нес ее мимо гостей, мимо персонала, его охрана подтянулась и направилась за ними следом.
— Я вас обоих ненавижу, — прошептала она мужу из последних сил.
— Мне все равно. Я все равно тебя люблю.
Мир растерял последние краски, слился в черно-белый калейдоскоп, а потом исчез, как растворился во мраке.
Весной даже не пахло. То есть и по календарю, и по погоде она уже давно наступила, а вот в воздухе не пахло и все тут. Динка подумала и решила не перепрыгивать, а осторожно обойти разлившуюся поперек тротуара лужу. Ей до смерти надоела громоздкая зимняя одежда, делающая ее неповоротливой и неуклюжей, поэтому сегодня она надела клешеное пальто бутылочного цвета, в котором себе страшно нравилась, и новенькие коричневые ботинки на шнуровке.
Динка была уверена, что любое, мало-мальски значимое дело нужно начинать так, словно это главная и первоочередная жизненная задача, тогда все причинно-следственные цепочки, запущенные в бесконечность, построятся ровненько и без лишних вывертов. А тут первый рабочий день! Ну как день. Вообще-то ночь. Но первая рабочая ночь звучало уж слишком двусмысленно, поэтому между собой стажеры-крупье называли это выходом в смену.