— Сегодня узнала? — Отодвинул Нику от себя, сам встал, шагами вымеряя комнату.
— Нет.
Поймал ее извиняющийся взгляд, когда решил в глаза посмотреть.
— И не сказала. — Не спрашивал. Утверждал.
— Прости.
— Ника, а ведь мы с тобой уже говорили о доверии.
— Я не знаю, почему промолчала. — И снова лицо в пол, словно узоры на ковре изучает. Вот вижу, что виноватой себя чувствует, но не могу подойти и успокоить. Не хочется. Она обязана была рассказать о таком. Знала, но промолчала. А это бесит.
— Только не нужно сейчас делать такой покаянный вид. Вероника, я ненавижу обман. Я также ненавижу семейку Озериных. Сложи два и два, и ты поймешь всю степень моей ненависти.
— Понимаю. — Не смотря в глаза, ответила она.
— Да ни черта ты не понимаешь. На мои деньги был куплен дом, для этого щенка. А я даже не в курсе. Знаешь ведь я давно хотел от него избавиться, только всегда мешала зависимость сестры от него. Но сейчас, плевать я на это хотел. Пусть сколько угодно наматывает сопли на подушку, но я сделаю так, как хочу.
Нике понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл моих слов. Она встала, и осторожно сделала шаг ко мне, не решаясь дотронуться. А я старался не думать об этих прикосновениях, направляя всю свою злость на тупость сестры, и жадность одной поганой семейки.
Орать на белку из-за того, что промолчала — я мог. Мог вылить все на нее, но не стал. Без понятия, по каким причинам она не сказала. Плевать, почему не доложила сразу же. Я это на потом оставлю. Еще спрошу с нее, за это недоверие, которое равноценно предательству. Но странное дело, я не чувствовал себя преданным белкой. Сестрой да, но не Беловой.
— Извини меня. Я идиотка, что не рассказала сразу. И скажу честно, буду рада, если не увижу никогда лицо Озерина, но Егор… Пойми меня сейчас правильно, Ольгу только выписывают из псих… из клиники, если ты избавишься от него быстро и резко, то она опять туда попадет. И не факт, что справится потом со всем этим.
Я ждал совершенно других слов. Не знаю каких, но не предвидел, что белка снова свяжет меня по рукам. Но она права. Резко и быстро избавится от Озерина, у меня не получится.
К моему огромному сожалению. Но запустить процесс, в моих силах.
Ника.
Глаза Егора засверкали от ярости.
— Что ты будешь делать? — Не понимала, о чем он думает. — Мне жалко Ольгу, как бы это странно и ни звучало.
— После всего, что она тебе сделала?
— Да. И после всего этого. Но она девушка, которую используют. А так быть не должно.
— Ей не нужна ничья жалость. — Кажется, Егор был уверен в своих словах. — И она точно понимает, что творит. Захотела замуж за этого слизняка, поехала к его родителям. Те ей на уши сели, она купила им дом. Зачем ее жалеть, если она сама себя засунула в эту яму?