Я сглатываю, во рту пересохло. Сердце бьется часто. Я готовлюсь рассказать остаток истории. Худшую ее часть. Ту, что больше всех меня пугает.
Наконец, поднимаю взгляд на Коула. Размышляю, может ли он видеть кровь и плоть, то, как кто-то невидимый будто полосует мою грудь ножом мясника, отрывая сухожилия от мышц, плоть от костей. Потому что именно так я себя чувствую. Каждый раз, как об этом думаю, я распадаюсь на кусочки, обнажая душу.
Коул качает головой.
― Нет. Не рассказывай…
Я ничего не говорю. Словно предчувствуя неизбежное, он стремительно встает со стула и идет к камину. Широко разводит руки и опирается ладонями о стену, тяжело привалившись к ней и опустив голову вниз. В тишине я слышу его дыхание. Тяжелое, затрудненное. Злое.
И я заканчиваю. Я слишком далеко зашла, чтобы теперь остановиться.
― За четыре долгих года мало что изменилось. В течение дня Эмми была вся моя. Я заботилась о ней, поддерживала, защищала. Кормила ее, купала, укладывала в кровать. Но ночами… ночи принадлежали Райану и Люси. В конечном счете, я будто оцепенела. Жила только ради дней. Мне позволяли поспать несколько часов после того, как они уходили, и после я проводила каждую свободную секунду с Эмми. Но ночами… Я была, словно зомби. Но меня ждала Эмми. И только это имело значение. Она была одета и накормлена, у нее были игрушки, парки и площадки для игр, и пока с ней все было хорошо, я тоже была в порядке. Пока однажды все не изменилось.
Я чувствую слезы, горячие, настойчивые, обжигающие. Сердце колотится в груди, требуя освобождения. Будто сами воспоминания живут во мне. Чужие когти на пути к свободе.
― Я уснула всего на несколько минут. Эмми заболела, и я провела рядом с ней две бессонные ночи. Она смотрела мультфильмы, когда я прикорнула на диване. Когда я проснулась, ее не было. Я обошла весь дом в поисках ее. Даже проверила задний двор, предположив, что она могла выйти наружу покататься на качелях. Но и там ее не было. Как и Райана. ― Моя речь становится все более торопливой, дыхание ― более неистовым. Голос с трудом походит на мой собственный. Он звучит резко и нетвердо. ― Даже не помню, как поднялась по лестнице. Только помню, как молилась, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы он ее не тронул. И тогда я услышала ее крик. В точности как тот, что ты слышал недавно.
Я закрываю глаза. Нужно заставить себя успокоиться, вспомнить, что она в безопасности. Что мы скрылись туда, где никто не сможет нас найти. Даже Райан.
― Он снял с нее штаны и трусики и держал ее, п-пытаясь…
― Стой! ― резко говорит Коул. ― Пожалуйста, хватит. ― В его голосе звучит мука. И я чувствую нечто подобное.