С тех пор мы отточили это до состояния ритуала – тайного, почти мистического, а то, что повторялся он нечасто, привносило оттенок запретности и волновало еще сильнее.
Пока Вадим раздевался, я сняла с тумбочек два светильника, поставила их на пол и переключила на режим мерцания. Он сел на ковер, прислонившись спиной к кровати, напротив большого зеркала в раздвижной двери шкафа. Я устроилась между его ног, запрокинув голову ему на грудь. Вадим перекинул мои распущенные волосы на одно плечо и прикоснулся губами к шее, щекоча ее мягкой короткой бородой.
Из-под прикрытых век я смотрела на отражение наших тел в мерцающем свете, поднимающемся снизу. Это выглядело каким-то древним магическим обрядом. Блики и тени чертили на коже колдовские знаки. Опуская взгляд, я видела, как его пальцы гладят мою грудь, рисуя круги и спирали вокруг сжавшихся в предвкушении сосков. И эти же движения повторял его зеркальный двойник. Мне казалось, что я чувствую их дважды, словно улавливая ощущения той Леры, которая сидела напротив меня. С запозданием на долю секунды - как эхо.
Вадим шептал мне что-то на ухо, то нежное, то грубое и непристойное, и я не знала, что возбуждало сильнее. Его слова обжигали и обдавали холодом, острым, как льдинка. Каждое из них было таким же осязаемым, как и касания его пальцев, медленно опускавшихся все ниже и ниже. Когда они скользнули в самые тайные глубины, лаская их, наши взгляды скрестились в зеркале, словно замыкая электрическую цепь.
Я тихо постанывала, задыхаясь, кусая губы, и не могла отвести глаз от влажно поблескивающих пальцев Вадима, от которых по всему телу разбегались горячие волны.
- Хочешь до конца? – прошептал он.
- Нет, с тобой, - я повернулась и нашла его губы – так жадно, словно это был источник в пустыне.
Мне всегда нравилось с ним целоваться. И легко, нежно, едва касаясь – очень благопристойно, словно за нами наблюдают тысячи глаз. И лениво, тягуче, медленно обводя губы языком. Это были такие медовые сладкие поцелуи, как будто сквозь дремоту. Притворяясь, что и желание тоже дремлет: мягкое, пушистое, похожее на сонно мурлычущего кота. И дико, необузданно – задыхаясь от страсти, когда губы и языки словно сражаются, а руки при этом творят такое, что об этом потом лучше не вспоминать, если нет возможности повторить. Сколько раз мы с Вадимом целовались за эти годы – не сосчитать. Но разве это могло надоесть?
Оторвавшись от моих губ, он посмотрел вопросительно: «Как ты хочешь?»
«Как ты», - так же молча ответила я.
Вадим встал, подал мне руку. Я посмотрела на него через плечо, улыбаясь напряженно, выжидательно. Он легко приподнял меня и поставил коленями на край кровати. Скользнув руками вперед по стеганому атласному покрывалу, я потянулась, как кошка. Вадим подхватил меня за талию, притянул к себе, провел руками по груди, животу. Я наклонилась вперед, и он вошел в меня, мягко, но сильно, крепко сжимая мои бедра…