Потом мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, все еще единым целым, в блаженной звонкой истоме, когда все вокруг плывет и покачивается.
- Я люблю тебя, - тихо сказал Вадим. – Чем дальше, тем больше люблю. Лер, а давай еще девочку родим, а?
- Ты серьезно? – улыбнулась я, потому что эти мысли бродили у меня в голове уже несколько недель, еще слишком зыбкие, прозрачные, чтобы их можно было обсуждать.
- Серьезно. Петропашки года через три-четыре уже станут взрослыми, может, вообще уйдут. А нам останется лялька. Со здоровьем у нас, вроде, все нормально, с деньгами тоже, места хватит. Вот только твоя работа…
- Ну, я уже переросла ту стадию, когда ребенок может чему-то помешать, - я легко провела пальцами по его спине. – А что Петька с Пашкой скажут?
- Ну а что они скажут? Думаю, они догадываются, что родители иногда занимаются чем-то таким, от чего случаются дети.
Я прыснула, вспомнив, как двойняшки зимой раньше времени вернулись с прогулки и застукали нас с Вадимом в постели.
- Да и вообще, их самих тоже не на распродаже купили. Так что?
- Давай попробуем, - я перевела дыхание. – В этом месяце надо таблетки допить, в следующем может и не получиться, а там… вполне может быть.
Вадим уснул, а я лежала на боку, обняв его вокруг живота, и что-то не давало мне покоя. Может быть, даже этот запах нового одеколона. Сначала он показался мне приятным, но сейчас, почти растворившись в привычном запахе Вадима, стал раздражать – как нечто чужеродное. Но еще больше раздражало другое: я никак не могла вспомнить, о чем же он напоминает. Как будто сегодня было сказано что-то такое…
Я встала, пошла в ванную, смыла остатки макияжа, расчесала спутавшиеся волосы.
Это напоминало… да, точно, это напоминало киви. Мне нравился его кисло-сладкий вкус, но потом во рту возникало неприятное послевкусие, от которого было никак не избавиться. Только если почистить зубы.
Я взяла с полки зеленоватый флакон, подержала в руках, брызнула на ладонь – и меня словно водой холодной окатило.
Котик! Вот оно что!
И зачем только Маринка о нем заговорила? Котов был, наверно, последним человеком, о котором мне сегодня захотелось бы вспомнить. Да и не только сегодня. Мысли о нем – это тоже было такое киви с мерзким послевкусием. И я не сомневалась, если бы не разговор в ресторане, вряд ли легкий запах парфюма напомнил бы мне о нем. Уж слишком зыбкой и неясной была связь между ними. Я не знала почему, но вот так, концентрированно, этот запах сразу вызвал четкую ассоциацию.
Поставив флакон на место, я решила, что завтра по дороге на работу выброшу его в мусоропровод. А Вадиму скажу, что случайно уронила и разбила.