Я отвела взгляд, наблюдая за тем, как огонь в камине лижет расколотые древесные поленца.
Как же мне знакомы эти слова о любви и списках требований к супругам! Хорошая жена не должна того, сего, пятого, десятого… Не заглядывайся на этого парня, ему все равно не стать твоим мужем… Не делай так, мужья этого не любят… Раньше я думала, что такое слышат только девушки. А оказывается, и их будущим супругам приходится примеривать к себе длинные перечни условий.
Поколебавшись, я положила ладонь принцу на запястье.
— Сочувствую. Мне хорошо известны эти чувства.
Принц улыбнулся.
— Вы действительно добрая душа, Элия. Вступаетесь за демонов, утешаете человека, из-за которого вам пришлось ехать в чужую страну и из-за которого, возможно, вас отравили. Северянки все такие? Или вы одна-единственная на весь мир?
Никто никогда не называл меня одной-единственной на весь мир. Я всегда была слабой ведьмой из рода Шенай, которую все равно однажды выдадут замуж в чужой дом.
Тайрин коснулся моей щеки и нежно, задумчиво провел по ней пальцем. Мне отчего-то захотелось остановить его движение. Чтобы принц не отнимал свою руку, а так и держал меня, не отпуская.
Как глупо. Ведь я знаю его всего несколько дней, и далеко не с лучшей стороны. Но в этот момент между нами как будто проскочило что-то такое…
В приемной комнате бухнула дверь, разрушая волшебство момента. Я вздрогнула и быстро убрала руку с запястья принца. Вовремя. Снаружи кто-то взвыл, а затем распахнулась и дверь кабинета, являя растрепанного демона, который втащил следом за собой побитого слугу.
Увидев нас двоих, Кей резко остановился. Взгляд его был прикован к пальцам Тайрина на моей скуле, которые тот убирать вовсе не торопился.
— Приказ я исполнил, — хрипло произнес демон. — Но что вы тут будете заняты, меня никто не предупредил.
— Все в порядке, — взгляд принца, только что такой мягкий, снова сверкнул закаленной сталью. — Сейчас я займусь этим… человеком. Только отнесу леди Элию в ее комнату.
— Но я могла бы остаться, — заспорила я.
Я извернулась в его объятиях, всматриваясь в лицо слуги. Видела ли я его где-нибудь? Может, на дороге? Судя по всему, нет. Преступник оказался мужчиной лет двадцати пяти с характерной артинской внешностью — оливковой кожей и темно-русыми волосами. Особенно выделялся его нос, свернутый набок, будто когда-то давно, в детстве, сломанный. Только взглянув на меня, мужчина бросился на пол, уткнулся лбом в ковер и монотонно заскулил:
— Простите, богов ради, добрый господин и добрая госпожа! Не знал я ничего, ничего не делал, ни в чем не виноват! Только специи насыпал, которые мне сказали-и-и!