Он столкнулся с Мирой в дверях комнаты, она решительно обошла Максима и двинулась вниз, сжимая в руках какую-то чёрную тряпку. Максим последовал следом, вниз по лестнице, через просторный холл, за входную дверь, успев захватить шубу для Миры - его пальто так и осталось в гардеробе, - обойдя большой дом, останавливаясь у ворот гаражей.
Нажала кнопку, роллерные ворота открылись, она прошла внутрь, всё так же сжимая тряпку в руках, потянулась к полкам с маслами, смазками, полиролью - жидкостями, необходимыми в любом гараже, даже если автомобили проходят обслуживание в специализированных сервисах. Взяла какую-то банку и двинулась обратно, пройдя снова мимо оторопевшего Максима, остановилась в отдалении от дома и гаража, кинула тряпку в снег, только тогда Максим понял, что это платье, в котором Мира была на похоронах и траурной церемонии.
Платье распласталось бесформенной тряпкой и безмолвно ждало своей участи, пока Мира с ожесточением поливала его жидкостью из канистры, смотря с таким концентрированным отчаянием, что воздух разрежался вокруг худенькой девичьей фигурки. Длинная зажжённая спичка для камина полетела в тряпку, та вспыхнула факелом, обдав жаром зрителей.
Максим отдёрнул Миру, прижимая к себе, чувствуя, какой напряжённой та была, каждая мышца, каждый вздох, каждое вздрагивание, редкое, больше похожее на судорогу. Он досмотрел с Мирой ритуальный костёр, вспоминая слова «каждый год по платью», помог закидать прогоревшие останки боли снегом, отмечая, что этот ритуал - вовсе не приступ истерики, не паника, прорывающаяся безумными поступками, а продуманные действия на безопасном расстоянии от жилых помещений и гаражей.
- Пойдём, - он взял Миру за руку, та была всё ещё напряжена, и направился к дому.
Пришло время им наконец-то поговорить.
Мира встала посредине комнаты, вскинула взгляд на Максима, он оглядел жену, начиная с лица, задержался на глазах, нервно сжатых губах, кистях рук, теребящих платье, коленях, выглядывающих из-под подола, ступнях. Она осунулась, похудела, нездоровый цвет лица, тёмные круги под глазами, от которых взгляд казался пугающе пронзительным. Шея стала будто тоньше, острые ключицы, тончайшие запястья, словно и они могут похудеть, и колени... острые коленки всегда стройных ног казались чем-то чужеродным.
Мира была худенькой, но никогда не выглядела болезненно худой, сейчас она была измождённойиз-за незначительной потери веса. Волосы собраны в две косы, перекинуты за спину, взгляд настороженный, как у дикого зверька, попавшего первый раз в человеческое жилище.