— Мэтресса Лойд, примите у студентов экзамены, пожалуйста.
Подчиняясь приказу, мэтресса Лойд встала из кресла в углу лекционного зала, где на протяжении всего экзамена читала книгу.
Это ведь был ее предмет — История Серебряного Века. Ее, а не ректора. Ректор вообще не должен был присутствовать на экзамене, а уж тем более распоряжаться, кто где сядет, и кто получит возможность списывать, а кто нет.
Как же сильно он должен ненавидеть меня! Не только подсуетился скорректировать тему экзамена, но еще и собственным свободным временем пожертвовал — не иначе как проследить, что я не найду лазейку к спасению. В общем, сделал ВСЕ, чтобы я с треском завалила.
Подонок благородных кровей — вот как я буду теперь его называть. Увы, за глаза, из дворца моего омерзительного жабеныша-мужа, которого даже сотни поцелуев не превратят в прекрасного принца.
Очередь приблизилась еще на несколько шагов.
Мэтресса Лойд мило улыбаясь, принимала один за другим у студентов тетради — слава богу, не открывая их. Еще не хватало, чтобы все узнали, как глупо я пролетела!
А ведь как хорохорилась! Как хвасталась перед подружками, что нет у этого гада на меня управы… Что сколько хочет, может пыхтеть от злости, выговаривая мне за малейшие прегрешения.
Вот и нашел он на меня управу.
Едва сдерживая слезы, я неумолимо приближалась к концу очереди, и вместе с ней, к концу своей академической карьеры, а ректор смотрел на меня из-за своего стола и ухмылялся.
— Спасибо, лорд Грейвор, уверена, вы отлично справились, — приняв последний экзамен, мэтресса Лойд одарила лучезарной улыбкой вылощенного аристократа Эдмуна Грейвора.
Вот, кстати, где настоящий выскочка, считающий, при виде его все должны кланяться и называть его по титулу! Гаденыш, без сомнения списывал, но похоже, ему это и не нужно было — такого, как он, вытягивают на нос, за уши и за все прочие места, не имеющие отношение к мозгам. Сам же Ректор и вытягивает, что уж говорить об остальных.
Жаль, Ректор никогда этого не признает, потому что играет по выходным с его папочкой в гольф.
— Естественно. У меня же родовая память. И способности, которые развивали с детства, — удостоил нас ответа «лорд Грейвор» и, повернув ко мне голову, вполголоса, но вполне отчетливо, добавил. — В отличие от всякого мусора с базарных площадей.
Эдмун понизил голос только для проформы, явно не волнуясь, что ему достанется за подобное отношения к студентам — официально, в Академии порицались высокомерие и гордыня. И не прогадал — делая вид, что внезапно оглохла, мэтресса Лойд уткнулась носом в его тетрадь, чего ни разу еще не сделала за все время принятия экзаменов.