По древним монастырям Костромы я рассекал, уже будучи "нарядным". По-детски добрыми глазами любовался я красотами старины, непрестанно щёлкая фотоаппаратом, словно буржуазный турист, и иногда чинно беседуя с преподавателями, которые всё почему-то стали казаться такими хорошими, свойскими людьми. На местном базаре я даже купил маме в подарок берестяной туесочек - мне захотелось порадовать её костромским сувениром.
Втыкаю всё чаще и чаще. Глаза закрываются сами собой, голова медленно стекает вниз, и, когда она достигает низшей точки траектории падения, я стремительно и как бы испуганно впрыгиваю назад в реальность, распахивая ей навстречу свои эфемерно-мизерные зрачки, вскидывая голову вверх, какие-то считанные доли секунды наблюдая иллюзорные завихрения зелёного фона листвы за окном автобуса или серого фона холщовой обивки на потолке, трудноописуемые роения, дробления и растекания структуры наблюдаемой поверхности (т.н. "мультфильмы"). Я тону в этой листве, в этой обивке, в тёмном омуте стёкол своих очков.
Москва... ВДНХ. 36-ой троллейбус до конечной остановки "Бескудниковский переулок". Тяжеленная сумка. Уже вечер, и жара спадает, но всё ещё страшно душно. В квартире пустота. Не находя в себе сил даже мыться, падаю на диван и мгновенно отключаюсь.
Пьеро под лунным светом
Идёт по парапету,
Московским душным летом
Танцует менуэт,
Покачиваясь плавно,
Как старенькие ставни,
Вершит свой достославный
Классический балет.
Во флейту дует ветер,
Собаки спят, как дети,
А он танцует в свете
Слепого фонаря
Под злые переплёты
Свирели и фагота,
Царапаясь об ноты,
Об острые края.
Глаза - две капли сажи,
Шаг чёток и отлажен.
Я с ним танцую там же,
В полуночном дворе,
Пляс на краю болота,
Лихого поворота,
Последнего чего-то,
Как листья в ноябре.
Жара лежит на крышах,
Весь город еле дышит
И сам себя не слышит,
Контуженый жарой.
А взгляд из глаз-миндалин
Задумчив и печален -
Он слышит фортепьяно,
Валторну и гобой.
Ну что ж теперь поделать,
Такое наше дело -
Одеться чёрно-белым
И выйти в тёмный двор.
Живите без печали.
Я выбрал. Я причалил.
Я не пляшу на бале.
Я - уличный танцор.
Понимал ли я, что подсел, самым простым, обычным и банальным образом подсел на ширево? Вопрос непростой. Я отдавал себе отчёт в том, что меня так и подмывает "повторить", что я думаю о том, "как было бы неплохо..." чаще, чем о чём бы то ни было ещё. Но до поры до времени я тешил себя иллюзиями на предмет того, что "этот раз-последний (ну в крайнем случае-предпоследний !)", что я способен одним усилием воли выкинуть из головы эту стрёмную забаву, вот только вдоволь ею наиграюсь - и брошу! Избитые фразы, непременный атрибут исповеди любого нарка (или алкоголика, или игрока, или ещё кого-либо, страдающего какой-либо болезненной зависимостью). Всё старо, как мир, но только замечаешь это уже потом.