Вдруг Лена закрыла лицо руками и зашлась в тяжёлом плаче, продолжая говорить сквозь рыдания:
— Господи, ну какая же я дурёха! Ведь это Саша пошёл к афганцам вместо меня! Мне говорили, я не понимала, но всё же догадалась, что меняют меня на какого-то старого хромого генерала! Когда из лагеря уходила, тоже плакала, на генерала даже не посмотрела! А это Саша шёл! Саша!
Эту ночь и Лена, и Татьяна Андреевна провели на коленях у иконы Казанской Божьей Матери. Позади них молилась Мария Васильевна Пантелеева. Огонёк лампадки скупо освещал лик Богородицы, потрескивал, пламя качалось, казалось, от каждого вздоха женщин… Ни минут, ни часов никто не считал. Внезапно Лена встала:
— «Богородица, Дева, радуйся»! Танечка, милая! Всё хорошо! Я знаю! Всё, нет беспокойства. Танечка! Баба Маша! Всё закончилось. Днём все дома будут! Ставьте пироги, готовьте пельмени. В обед много гостей кормить придётся!
В штабе экспедиционного отряда. Двести текинских сабель в тылу казаков. Во вражеском стане. Котелок с кипящим маслом. Потерянная треуголка. Пир на улице Андижанской.
Ночь наступила в положенный час. Ближе к полуночи вышла луна. Она была в ущербе, но её свет щедро освещает казацкие цепи, горные вершины и склоны ущелья, в котором укрылись моджахеды. В ущелье гуляют, словно празднуют победу.
В казачьем стане тихо. Пластуны уходят и возвращаются с донесениями каждый час.
Сотня Первого Кавказского с наступлением темноты, спешившись, разделилась и без шума заняла оба склона злополучного ущелья. Похолодало, но казаки не жалуются. Все в шерстяных суконных шинелях, среди них нет голодных. По солдатскому котелку горячей гречневой каши на бараньем курдючном сале с выжирками и по чарке виноградной в ужин досталось каждому. Великое дело — железная дорога! Вместе с казаками доставлены и полевые котлы-кухни.
В штабе экспедиции тоже не спят, слушают очередное донесение.
— Афганцы жгут костры, пьют чай. Никто не спит. На возвышенности только один пост. Мы его знаем, не беспокоим. Хороша охрана у лошадей. Один пешим порядком всё время в движении, обходит коней вокруг. Второй всегда в седле, но стоит, старается не беспокоить других. В центре ущелья поляна. Большой костёр. На камнях сидят четверо. Генерала видно плохо, у него чёрный мундир. Афганцы все, как на ладони, видны хорошо. Одеты в белое либо в цветное. От ущелья хорошо чувствуется запах анаши. Курят во всю. Смеются. Пока всё.
— Хорошо, продолжайте наблюдение! — полковник Филимонов обернулся к присутствующим офицерам. — Насчёт анаши — это хорошо придумано. Где достали?