— Вы правы, Фёдор Андрианович. Лондон — не для южного человека!
— У меня тоже открытие, Арнольд.
— Да?
— Я понял, почему дождевые зонты только чёрного цвета! Смотри! — Фрунтиков провёл тыльной стороной ладони по внешней стороне мокрого зонта. Ладонь была испачкана чёрной мокрой грязью. — Видел? Паровозная сажа! Глянь вокруг — сколько труб! На Темзе пароходы идут впритирку друг к другу. Заводов на правой стороне сотни! Труб тыщи! Паровозы по мостам один за другим стучат, гудят, свистят. Вот где мощь Англии. В самом её сердце! Только теперь я понял, что такое — индустриальная держава! Не колониями сильна Британия — колонии развиваются за счёт метрополии!
Русские спустились с моста, остановили кэб.
— Бэдфорд-стрит, плиз! — махнул рукой Блюменталь.
— Ничего, все наше будет! — продолжил свою мысль Фрунтиков. — А не сходить ли нам в гости к автору «Капитала», а, господин Блюменталь? Передать привет основателю марксизма от Кизил-Арватских эсеров? Он, вроде, в Лондоне живёт?
— Умер давно Карл Генрих Маркс, ещё в 1883 году четырнадцатого марта. Мы можем только посетить его могилу на кладбище Высоких Ворот. Возложить венок от Кизил-Арватского комитера партии Эс Эр!
— Других дел полно. Умер, так умер. Давай в банк!
* * *
Величием своего интерьера Ост-Индийский Коммерческий Кредитный Банк был способен поразить не только русских революционеров из Кизил-Арвата. Мраморные ступени, убранные бенгальскими ковровыми дорожками, золочёная бронза и красное дерево перил в первое же мгновение были способны установить некую дистанцию между Его Величеством Банком и его клиентами, особенно такими, как Фрунтиков и Блюменталь.
Арнольд Маркович был просто раздавлен колоннами из кашмирского лазурита, уходящими под купол, расписанный на темы вечной дружбы и сотрудничества Индии и Британии: чайные клиперы, улыбчивые англичане в пробковых шлемах, счастливые индийские матери с упитанными малышами, пальмы, ананасы, пирсы, усыпанные колониальными товарами…
Блюменталь искоса глянул на своего товарища по партии. Поразился. Фёдору Андриановичу было явно наплевать и на колониальную роскошь банка, и на свои чухонское драповое пальто и нечищеные ботинки! Вспомнил его слова: «Ничего, все наше будет!». Несколько успокоился.
В широчайшей белозубой улыбке подошёл лощёный, как фарфоровая статуэтка, клерк:
— Гуд монинг, господа! Чем можем быть вам полезны?
Фрунтиков исподволь кулачком подтолкнул Блюменталя поближе к клерку: «Гуд монинг!».
— Нам в отдел ценных бумаг. Мы хотели бы обналичить ваш вексель! — скороговоркой выдал Арнольд Маркович фразу, повторенную тысячу раз за весь путь от Кизил-Арвата.