Дело поручика Войтинского. Анжела Киприда.
12 января. Союз польских офицеров.
Войтинский замолчал, сжал обеими руками свою голову:
— Матка Боска Ченстоховска! Боже мой, что будет с мамой, с девочками!
— Что же вы остановились, рассказывайте. Хотите воды? — прокурор встал и направился было к двери, где на привинченном к полу табурете стоял бачок с водой. Но Войтинский остановил его.
— Не надо! Я, конечно, виноват. То, что случилось ужасно. Мы так не хотели. Скажите, много погибших?
— Вопросы здесь задаю я. Преступление совершено. Состав преступления налицо. Следствие интересует в первую очередь полный список участников преступления, степень участия каждого из них в преступлении, мотивы преступления, и многое-многое иное. Лично от вас всё, что вы знаете.
— Что нас ждёт? Виселица?
— Как офицеров — расстрел. Но всегда есть надежда на смягчающие обстоятельства, на помилование государем императором. Рассказывайте, я тоже устал…
Минута молчания. Войтинский с трудом поднял голову, заставил себя посмотреть в глаза прокурору. Лаппо-Данилевский сидел спиной к окну, прикрыв усталые глаза ладонью.
— Я слушаю.
Войтинский глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть в омут, и начал говорить:
— В прошлом году в Вильно умер мой отец — инженер путей сообщения. Мама больна, работать не может. Назначенная по отцу пенсия не даёт возможности прокормить оставшихся четверых несовершеннолетних сестёр. Две самые младшие уже отданы в католический приют Святой Урсулы. Две старшие на следующий год должны закончить гимназию. На получаемое мною жалование трудно жить молодому офицеру, содержащему многочисленную семью.
Однажды, в служебной командировке в поезде Красноводск-Ташкент я познакомился с компанией молодых предпринимателей, пригласивших меня принять участие в карточной игре в преферанс. Я совсем не умел играть, но развитая память позволила выиграть уже вторую пулю. Я и сегодня смог бы на память восстановить эти первые партии ход за ходом, карту за картой. Сложись жизнь иначе, мог бы стать неплохим шахматистом. Как бы то ни было, на третий день поездки в моих карманах было более четырёхсот рублей. Купцам этот проигрыш был копеечным. Для меня — целое состояние. Я расценил выигрыш как подарок судьбы моим сёстрам. В Ташкенте, сдав конвоируемых, я почтовым переводом отправил все выигранные деньги в Вильно. Через две недели получил письмо от мамы и сестёр, полное благодарности, сплошь закапанное слезами. Стоит ли говорить, что с этого дня карточный стол стал для меня инструментом, за которым я не просто зарабатывал деньги, но наслаждался властью, которую могут дать человеку его неординарные способности. У меня появились постоянные партнёры, очень порядочные респектабельные люди, для которых, смешно сказать, стало целью жизни обыграть меня. Тщетно! А я не прикладывал ни каких усилий. Было чувство, что кто-то другой вместо меня выкладывал одну за другой карты на зелёное сукно и позволял мне забирать выигрыш.