— Господин офицер! Вы пан Збигнев? Вам письмо.
Перед Войтинским мальчишка-армянин, помощник шашлычника из ресторана «Гранд-Отеля». В его руке маленький — «дамский» — конвертик с тиснёными розочками вместо марки.
Войтинский получил письмо, а мальчишка свой пятачок.
— «Ясновельможный пан Збышек! Если Вы ещё не забыли меня, то могли бы увидеть. Кто я — секрет, но вам должно подсказать ваше сердце. Не подскажет — значит не судьба»!
Конечно, это была судьба! Не офицер — картинка — спрыгнул с лакированного «лихача» у парадного подъезда «Гранд-Отеля». Сердце билось так, что, казалось, его стук слышали перелётные грачи, расположившиеся на вершинах акаций городского сада. Словно в конногвардейской атаке пролетел по всем коридорам гостиницы, дважды обошёл холл, заглянул в ресторан, в летнюю шашлычную. Увидел мальчишку-армянина, принёсшего письмо. Подзывать не стал. Сел за столик.
С извинениями подошёл сам хозяин:
— Барев тёс, дорогой! Здравствуйте, господин офицер. Извините, ещё очень рано. Мангал только-только разожгли. Вы подождёте?
— Да. Бутылку фруктовой.
Через несколько минут к Войтинскому подошёл мальчишка:
— Господин офицер, просили узнать, вы знакомы с автором письма?
— Да. Передайте даме: «Двенадцатое января».
Мальчишка исчез, чтобы через минуту появиться снова:
— Идёмте за мной.
На улицу вышли чёрным ходом через ресторанную кухню. У выхода — фаэтон. Скорой рысью через весь город. Отдельный особняк — последний дом по улице Таманской, плавно переходящей в Фирюзинский тракт. Сад, высокие ворота, узкая калитка, собачий лай.
Калитку отворил мужчина в армянском сюртуке и каракулевой папахе.
— Господин, прошу, вас ждут! Как прикажете доложить?
— Как положено. Поручик Войтинский.
Двор благоухает поздними розами. На отдельных клумбах уже распустились хризантемы. В обязательном для асхабадских усадеб бассейне с фонтаном снуют золотые рыбки. Позади у калитки собаки извещают о новом госте. Широкие двери в дом распахнуты настежь. Здесь нет электричества, но люстры и канделябры полны горящих свеч.
— Господин поручик Войтинский! — объявляет мажордом.
Слуга принял от офицера фуражку и перчатки. Збигнев коротко поклонился собравшимся. Не конвойному офицеру теряться в незнакомом обществе, даже в таком, полном богатых мужчин и роскошных женщин. Хорошо отглаженный мундир поручика, лакированные сапоги, двадцать шесть лет от роду и ладная фигура дадут фору любому миллионеру, страдающему от ожирения и бесчисленных счетов в банках!
— Господа, прошу знакомиться! Мой друг, поручик Войтинский, истинный шляхтич и польский патриот!