За обедом Кара-Агачский старшина рассказал всё, что знал, и чему был сам лично свидетелем по делу Карасакала. На вопрос, какой интерес мог преследовать Карасакал, предлагая Балкан-Байрам-баю чин английского полковника и жалование золотом за год вперёд, старшина ответить не смог.
— Дорогой Кудаш-бек! — так он называл меня, — Отсюда и беспокойство: мы не знаем, что задумали эти люди. Какую роль должно в будущем сыграть наше маленькое село? Когда-то давно наших предков привлекло именно это его расположение — обособленность от большого мира. От Персии мы ограждены непроходимой стеной Высокого Копет-Дага, ни туда, ни оттуда не пройдёт ни конный, ни пеший. Текинцы также не тревожили нас, знали — война в горах — не для них! А после того, как в Закаспий пришли русские, проблема войны и мира вообще перестала существовать. Об аламанах помнит только бахши, когда поёт старые песни. Но сегодня мой сон снова беспокоен. Если послом выступает военный, значит его цель — война! Значит цена его денег и почестей — кровь моего народа…
— Называл ли Карасакал имена туркменских ханов или сардаров, уже состоящих на службе Британской Короны?
— Не называл, можете мне поверить. Только дал понять, что такие есть. Думаю, это правда. В каждом стаде найдётся паршивая овца. В каждом роде-племени всегда есть лица, недовольные своим положением и желающие более высокого. Только такие способны заключать договоры с англичанами. Не хочется быть чёрным пророком, но в день, когда англичане начнут войну с русскими, возможна резня внутри туркменских родов!
— Не это ли и есть конкретная цель, преследуемая Карасакалом? Устроить резню внутри племени гёклен? — спросил Федотов.
— Этот товар не стоит предложенных денег. Карасакалу не могут быть известны все нити и узлы внутриплеменных взаимосвязей. Но он не мог не знать, что Кара-Агач один из самых бедных аулов племени гёклен, его старшина стар и не способен на решительные действия, направленные на передел власти в племени. Если пал выбор первого предложения на меня, значит, всё-таки, были очень серьёзные причины. Табиб-ага тоже так думает, и тоже не может найти ответ.
— Табиб-ага? Почему Табиб-ага?
— Карасакал ездил к нему в Шайтан-щель, они общались…
Плов был съеден, чай выпит. Беседа закончилась. Федотов уехал, пообещав заехать в Кара-Агач через две недели.
На пятый день меня снова посетил Табиб-ага. Он снял повязку, наложенную Петровым, долго нюхал и даже попробовал на язык мазь. Потом улыбнулся и сказал по-русски: «Тоже ничего»! Приказал принести горячей воды, с помощью мокрого тёплого мотка шерсти, как мочалкой, сделал мне общий влажный массаж, аккуратно переворачивая меня сначала на правый бок, а потом обратно на спину. Остался доволен. Снова наложил тугую повязку с мазью. Попросил меня самостоятельно сесть, потом встать и снова лечь.