«…И изгнать твой нечистый дух!»
— Изыди! — рявкнул Ято, опуская Секки на Черную руку, и тот рассёк её, будто мягкое масло.
В последний момент Вадим понял, что мальчишка с перепугу перестарался, и подхватил избыток силы, смягчая удар. Он не заметил, как сгинул дух, как Ято отпрыгнул от поезда и кричал их имена — сила рвалась и билась в нём, требуя выхода. Вадим судорожно вздрогнул и направил её в единственный источник и сосуд, который был рядом. Ято поперхнулся.
— Сёмей? Сёмей, вернись!
Ощущение своего тела вернулось, и Вадим покачнулся. Мир вокруг кружился, голова была легкой-легкой, хотелось танцевать и горланить песни. Он будто был пьян. Вадим вздохнул и вцепился в чье-то плечо, теряя равновесие. Его подхватили и помогли усесться на тротуар.
— Сёмей, Сёмей! — теплые ладони схватили его лицо, останаваливая мир. — Ты как?
Вадим с трудом сфокусировал взгляд на лазурных беспокойных глазах и пьяно улыбнулся, узнав Ято. Он любил его, как не любил еще никого и никогда.
— Я-ато, — протянул он, еле ворочая языком. — Я… этоо… Юки мале-е-есь подсрт… подстраховал! Во!
— Что с ним? — беспокойным колокольчиком зазвенел рядом Юкине, и Вадим, качнувшись, сгреб его в охапку. — Ай! Пусти!
— Малы-ы-ыш, — ласково загудел Вадим, зарываясь пальцами в светлые пряди; его он тоже очень любил. — Не бей так больше.
— Всё нормально, — вздохнул Ято. — Юкине, ты ударил слишком сильно, а Сёмей смягчил удар и вернул избыток силы мне. Он пропустил благодать сквозь себя и с непривычки опьянел. Через час пройдет.
— А со мной почему такого не случилось? — обреченно обвиснув в сильных руках, спросил Юкине; Вадим тряс и тискал его, как любимого кота.
— Ты священное орудие, ты устойчивее, — объяснил Ято и потянулся. — Ох, как же хорошо! Я такого прилива сил не ощущал с тех пор, как… Да никогда не ощущал! Все молодцы, Юкине, ты особенно молодец!
— Да, он вааааще кррррасавчик!
— Ай! Фу! Гадкий сёме! Не надо целовать меня в нос! И в щеки не надо!!!
Хиёри захихикала — настолько комичной выглядела эта картина: высокий парень с гоготом чмокает мелкого в щеки, а тот дуется, злится и безуспешно пытается вырваться из цепких, но явно бережных рук.
— Ты сказал, туда им и дорога, но все-таки помог, — улыбнулась она.
Ято услышал её слова и посерьезнел.
— Дело не в этом. Я не позволю никому покончить с собой у них на глазах.
— У них?
— Жизнь бывает мучительна и невыносима, но люди должны знать ей цену.
Хиёри постояла-постояла, посмотрела на Юкине, который с легкой растерянностью и смущением выпутывался из рук уснувшего у него на коленях рыжика и заплакала.