— Хорошо. Только чудо рождения новых арахнидов можно смотреть с согласия гнездовых. Надо спросить у мальчиков. Остальное я покажу, — хмуро сказал муж.
— Сэпий, я правильно поняла, что меня ты с собой брать не хочешь? — решила уточнить я, поскольку арахниды всегда говорят буквально.
Он поднял на меня упрямый взгляд и подтвердил мои подозрения легким кивком. От возмущения я готова была взорваться, но решила не скандалить при госте. «А вот наедине я ему устрою», — мстительно думала я.
— Чем займемся сегодня? — почти с детской непосредственностью спросил аристократ.
— Сегодня мы с супругой заняты, можете покататься с Форсом по тоннелям, посмотреть ловушки, которые придумала моя Аллаида, — грубо сказал муж, выделив слово «моя».
— Хорошо, — разочарованно согласился наш гость.
Я спокойно улыбалась, но в душе просто кипела от злости. Мы выпили горячий компот, с названием из одних шипящих — выговорить его я была не в силах, а запомнить — тем более. Беседа дальше не клеилась, поэтому, как только позволили приличия, мы спешно простились и отправились к себе.
— Что это было? Почему ты так себя ведешь, Сэпий? — я сразу перешла в наступление, как только мы остались одни.
— Он с тобой заигрывает, а ты поощряешь советника. Хочешь усложнить нашу жизнь или сменить мужа? О том, что я надоел и ты жаждешь остаться с Сантосом, я предпочитаю узнать заранее, а не хоронить твой прах, умирая от горя, — выдавил из себя муж.
Я только открывала и закрывала рот, от обиды не в силах сказать и слова. Сколько еще нужно твердить, что я люблю только его? Сантос не вызывал у меня ничего, кроме дружеского расположения, поэтому идея, что я оставлю ради него всех, кого обрела с таким трудом, была просто оскорбительна. Как я ни старалась, а из глаз полились предательские слезы.
Раз меня не слышат, значит, нужно просто помолчать. Не проронив и звука, я развернулась и ушла в угол с многострадальной грушей для битья. Сэпий за мной не пошел, за что ему была благодарна… или нет. В глубине души я мечтала, чтобы он догнал меня, извинился, чтобы понял, как ранит своим сомнением, но он остался.
Я с остервенением молотила ни в чем не повинный снаряд практически наощупь из-за застилающих глаза слез. Успокоение никак не приходило, руки уже немного онемели от боли, а в душе разрасталась черная дыра обиды, когда на меня налетело торнадо из маленьких рыжеволосых солнышек. При них я не могла злиться, просто осела на пол, к счастью никого из них не задев.
— Что такое творит Сэпий, что нашей маме так больно? — не по-детски строго спросил Тарион.