Американец появляется передо мной словно призрак, возникающий из ниоткуда.
— Зачем ты меня связал? — меня изрядно трясет, и я надеюсь, что он этого не видит. Не хочу, чтобы он знал, как велик мой истинный страх.
Он наклоняется, поднимает меня и укладывает обратно на кровать. Я пытаюсь пнуть или ударить его до тех пор, пока не понимаю, что это может привести лишь к очередному падению и удару об пол. Ничего не говоря, он возвращается обратно к тому месту, где сидел и кладет руку на миску с водой, стоявшую на тумбочке. Выкручивает воду из тряпки и прикладывает её к моему лицу, но я пытаюсь от него отстраниться. Его это не беспокоит. Как и все остальное на самом деле. Я осознаю, что прямо сейчас никуда уйти не смогу, поэтому просто очень тихо лежу, пристально глядя ему в глаза, даже если он в ответ не смотрит в мои.
Я хочу, чтобы он видел меня, видел гнев на моем лице, но он не считает нужным удостоить меня взглядом.
— Ты ударил меня? — я не могу в это поверить и в то же время могу.
— Да, — он проводит холодной влажной тканью над моим левым глазом и вокруг брови.
— Так значит, ты не только убиваешь, но и избиваешь женщин.
Наконец, его темные глаза смотрят прямо в мои, а рука прекращает движение, словно мое несправедливое обвинение его задело.
Он отводит взгляд и продолжает протирать мое лицо.
— Я не бью женщин, — говорит он, — до тех пор, пока у них нет пушки, нацеленной мне в голову.
Я не отвечаю. Он привел весомый аргумент, если это можно так назвать.
— У меня вокруг глаза синяк?
— Нет, — произносит он, — убирая влажную тряпку.— Я несильно тебя ударил. Всего лишь небольшая опухоль.
Я смотрю на него словно на сумасшедшего.
— Нет? И все же ты ударил меня достаточно сильно для того, чтобы я пробыла в беспамятстве всю ночь?
Он поднимается с постели, возвышаясь надо мной высотой своего роста, и направляется к своему пальто, висящему на спинке стула. Запускает руку в один из карманов и достает пузырек с таблетками.
— Ты проснулась вскоре после того, как я тебя вырубил, — говорит он, откручивая крышку от пузырька.— Мне пришлось дать тебе наркотик.
Я ошеломленно моргаю.
Он перекатывает на ладони маленькую белую таблетку и протягивает ее мне. Я все еще смотрю на него как на выжившего из ума, сейчас, возможно, и того больше.
— Наркотик? А это что?
Мне хочется ударить его. Если бы мои руки не были связаны, так бы и сделала.
— Снотворное, — говорит он, поднося таблетку к моим губам.— Безвредное. Я сам принимаю. С другой стороны, тебе достаточно и половины одной, сейчас я это понимаю.
Я выплевываю таблетку на пожелтевшую простыню под собой.