Дмитрий невольно глянул в сторону востока и увидел разгорающееся зарево. Он перевёл взгляд на Хроноса и увидел в глубине его глаз красные отсветы. Снова тоска и страх вскипели в душе Дмитрия. Захотелось оставить всё и бежать, бежать, бежать… Бежать, куда глаза глядят. Лишь бы оказаться подальше от этого чудовища! Но он уже знал, как справиться с минутной слабостью.
— Говори! — закричал он и бросился на странное существо.
Неведомая сила отбросила его назад. Дмитрий едва устоял на ногах.
— Иди. Иди назад на скорую, — с непоколебимым спокойствием сказал Хронос. — Разве ты не слышишь, как звонит телефон? Срочно вызывают тебя. Плохо человеку. Помнишь, что ты давал клятву Гиппократа?
Дмитрий невольно прислушался. И впрямь, до его слуха донёсся звонок телефона, по которому в диспетчерской принимали вызова. Он повернул голову в сторону скорой, недоумевая, как на таком расстоянии он смог услышать столь слабый звук. Когда снова он обратил свой взор к Хроносу, того уже не было рядом. Пуст был холм.
Понурив голову, прихрамывая, Дмитрий направился к скорой.
На полпути он встретил сутулого старичка с удлинённой, словно тыква, головой и миндалевидными глазами. Старичок направлялся к инфекционному отделению.
«Этот тоже… Тоже из этой компании, — задёргались в голове доктора бессвязные мысли. — Как же его дед Саливон назвал? Шеф Бумбараш?».
Дмитрий Маркович преградил путь старичку и без всякого предисловия спросил:
— Скажите, кто этот Хронос? Чего он хочет? И что там, в инфекционном отделении?
Старичок без удивления оглядел Дмитрия Марковича, поморгал морщинистыми веками и, пробормотав что-то недружелюбное, продолжил путь.
— Я, кажется, у вас спрашиваю!
Дмитрий сам несказанно удивился своей настойчивости.
Старичок напыжился и, зло посверкивая глазами, забормотал:
— Никакой он не Хронос! Хронос, это же надо придумать! Это у него от старости мания величия. Маразм начинается. Сенильный психоз. Ахриманом звать его, бездельника этого. Пэнуэл же — вы его называете инфекционным отделением — это всё, что осталось от множества времён и вселенных, существовавших до вас. Они исчезли, но здесь существует как бы реликт… Вот я…
Больше не слушая старичка, Дмитрий Маркович поплёлся к скорой.
А старичок продолжил свой трудный путь наверх, бормоча сам для себя что-то несусветное:
— Вы — мой вымысел. Ваши сны сродни моим мечтам. И лишь там, где соприкасаются эфемерные поля вымысла и сна, вы можете если не понять, то ощутить Меня!
Вот и скорая… Снова скорая…
Надя Вислогуз, услышав шаркающие незнакомые шаги, выглянула из диспетчерской. Она увидела блуждающие глаза доктора, его грязный изорванный халат и с необычной для себя резвостью спряталась в диспетчерскую.