Пока они мутузились, кот-баюн пытался одолеть свою упёртую жабу. И с этой стороны подлезет, и с той, а она шипит, не даётся. Он и спинку выгнет, и на бочок завалится, а она — лапой по его усатой морде. Обидно стало Марксу: столько жаб вокруг, а ему каратистка бешеная досталась!
Но изловчился кот, сделал обманное движение, подпрыгнул и лизнул пупырчатую в нос. И что вы думаете? Случилось чудо! Только вот не царевной обернулась та жаба, а царевичем!
Здоровенным таким, кучерявым парнем в красной рубахе с бисерной вышивкой, синих шароварах и роскошных сапогах, с хохломской росписью.
— Видать, по ошибке сюда попал. Непойядок, — пробормотал кот и уселся вылизывать хвост. Про Гаврюшино наставление о том, что надо сказать, если жаба расколдуется, он вспомнил не сразу…
— Уважаемый цайевич! Я ни пйи чём, это всё он. — Кот кивнул в сторону Гаврюши. — Он меня послал, это ему на вас жениться не тейпится. Повтойяю! Официально вас поцеловал домовой Гавйила, а я умываю лапы!
— Час от часу не легче! Кого же мне под венец вести-то?! — выдохнул добрый молодец, покосился на домового, на кота и отвернулся. — А-а… идите вы со своим Гаврилой знаете куда?! Я вон лучше к девкам подамся.
Волосы царевич имел кудрявые, плечи широкие, глаза голубые, баритон зычный, дамскому слуху весьма приятственный. Видя, как душевно дерутся красны девицы, как за косы друг дружку дерут, пальцы в рот положил и свистнул! А потом, когда все на него резко зыркнули, взял и запел, будто Николай Басков:
— Гей, красавицы, берёзки белые! Щёчки-персики, губки спелые. Не царапайтесь, усмиритеся, в мою сторону оборотитеся! Гляньте, солнышки, на царевича, одинокого Льва-королевича…
Царевны утихли, пораскрывали ротики и обступили его, как ёлку.
— Успокойтеся, не деритеся, ну-ка, славные, помиритеся. Шестеро братьев у Льва-королевича, сам же он младший, пред вами теперича. Каждой по вкусу любимый достанется, жизнь ваша сладкой конфетой растянется…
И тут у девушек вырвался общий счастливый визг. Забыв о традициях, крошке Егоре и сморчке-домовом, они дружно захлопали в ладоши, радуясь, как легко и здорово устроилась их судьба. Потом были вторая, третья песня, и хороводы, и вприсядку, и истерика у Гаврюши тоже была…
Во двор влетела легковая машина, оттуда выскочил дяденька — один из многочисленных знакомых, которым Перепонкин на время командировки жаб отдавал. Дяденька очень спешил. Он помахал дворнику, открыл заднюю дверцу и вытащил ящик, завёрнутый в одеяло. Из ящика торчал обрезок водопроводной трубы.
Сахип бросил лопату в снег и прибежал.