В следующий миг Егор резко осознал, как важно ни на шаг не отходить от Гаврюши, потому как при виде домового воинственный старикашка затрясся и закудахтал от радости:
— Гаврила Кузьмич, братец, ой, не признал, ой, прости петуха глупого!!!
Деревянная лопата отлетела в сторону, чтобы не мешать дружеским объятиям.
— А я думаю, кто лается? Так Петрович и лается! — обрадовался домовой и, когда троекратные лобызания окончились, представил своего спутника: — Знакомьтесь… Это Петрович! А энто мальчонка мой подшефный — Егор Красивый. Не боись, Егорка, не съест тебя дядька, потому как он брат двоюродный мне и зовётся дворовым. Ну что, Петрович, как тут обстановка-то?
— Да ничего, в целом ежели… Я-то за улицами приглядываю, порядок поддерживаю. Платят мало. Кабы не крал по хозяйству, враз ушёл бы с такой работы неблагодарственной.
— И много тут народцу сказочного тусует? А то уж Егор Валентинович мой больно хочет на всех поглазеть. — Гаврюша весело подмигнул первокласснику, который не был до конца уверен в озвученном желании. В смысле совсем не уверен. Или даже наоборот, уверен в прямо противоположном!
— Наших здесь полно! — с готовностью ответил дворовой, шаркая куриной ножкой. — Ведьмы в охране, кикиморы на кухне, водяной вне штата. В речке сидит, за прошлые грехи мёрзнет, зарплаты без малого цельный год не получал, говорят, на нервной почве валенки у прохожих отымает. Ну а коты, понятное дело, интеллигенция! Дармоеды! Им, видите ли, тепличные условия нужны, им же мурлыканью обучаться надо! Тьфу, прости мя грешного…
— А чему их ещё учат? — не выдержал любознательный мальчик.
— Грамотейству и знахарству, вроде так, я не особо разбираюсь. Вон в том доме прохвессора медицинские живут. Все стены в дипломах, от потолка до пола, плюнуть некуды, — разгорячился Петрович, нагло отлынивая от прямых обязанностей. — Учат кошаков больные места на людях находить, хворь снимать да хандру прогонять.
— За что им почёт и уважение, — напомнил домовой.
— Ой-ой-ой! Да вот, скажу я вам, ежели меня колбасой докторской кормить, молоком поить да на хозяйской постели спать укладывать, так я, может, тоже от вшивости лечить могу! Да тока меня чёй-то так не уважают?!
— Ты от разговора не отходи, больно кому надо харю твою горбоносую себе на больное место класть. И чего энто там за углом воют жалобно, али помер кто?
— Не-э, вон в том срубе артисты гужбанят с оперного театра, — ни капли не обидевшись на друга, продолжил дворовой Петрович. — Три горластые бабы и с ними два толстых тенора из самой Италии. Значится, колыбельные с котами разучивают, романсы печальные поют до посинения…