Однако она еще и понять ничего не успела, даже приблизительно не уловила ситуации, а Артем начал сползать по ней.
— Тема! — Боже! Ну когда она сможет его из сердца вычеркнуть? Резко развернулась, пытаясь вернуть себе свободу передвижения. Обхватила его руками за плечи, с непониманием всматриваясь в искривленное болью лицо. — Что случилось? — понимая, что не удержит, несмотря на то, что Артем прилично сдал в весе за эти месяцы, опустилась на коленях на пол около него.
Мужчина же сел, подтянув колено к груди, и жестко растирал голень, уперев затылок в стену, у которой они… эм… плюхнулись? Рухнули?
— Эта чертова нога! Слишком быстро шел, опять судорога, — сквозь сжатые зубы раздраженно и зло вытолкнул он. Будто рычал.
Ну точно, как чудище какое-то, ей-богу! Брови насуплены, лицо искажено злой гримасой, пересечено шрамами и желваками, на шее вены вздулись от напряжения, на щеках какой-то лихорадочный румянец появился…
— Очень больно? — не зная, как сейчас помочь, чисто автоматически протянула руку и начала тоже тереть ему икроножную мышцу. — Не отпускает? — наклонилась ближе, все еще поддерживая его второй рукой за плечо, хоть и не ясно, нужна ли Артему ее поддержка.
— Яна…
Он странно глянул на нее, запрокинув лицо. Ее волосы, растрепавшиеся от этой встряски и суеты, скользнули по лбу Артема, по его щекам.
И лица вдруг так близко. Они очень давно настолько не сближались, когда можно рассмотреть тонкие жилки на висках и бисеринки его пота, от боли и напряжения, видимо. Щетина на щеках. Длинная. Точно дня два-три не брился…
У нее горло перекрыло, глоток воздуха застрял, ни вверх, ни вниз не протолкнуть. И с приоткрытых, напряженных губ Артема сорвался тихий придушенный вздох. Словно бы и ему дыханием грудь сперло.
— Что? — прозвучало хрипло и растеряно. Будто немного испуганно…
Его оглушило. Как обухом по башке получил. И ни одной здравой мысли в этой самой голове. Все выдуло. То ли сквозняком, что устроил, проветривая в комнатах, то ли тихими вздохами Яны. Остро-свежий привкус грейпфрутов на ее волосах, растекающийся в воздухе от тепла их кожи, дурманил его похлеще рома, в котором Артем искал забвения. Как какой-то х*енов пират из детской приключенческой книжки, м*я!
И эти мягкие пряди на его щеках, на веках, светлой поволокой затягивающие, отрезающие мир вокруг! Ничего не осталось! Он даже о своей долба**ой ноге забыл на какое-то время, да и к боли уже приноровился…
Ухватить бы ее всей ладонью за затылок, потянуть на себя и жадно поцеловать, прикусив нижнюю губ, офигеть как возбуждающе пухлую!