‒ Что у тебя есть на твоего босса, Блейз? ‒ спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
‒ И все? Все что я получаю ‒ лишь пожатие плечами?
‒ В эту игру могут играть двое, ‒ отвечаю я.
Ему не обязательно знать, что я без понятия, какой информацией владею, так как у меня еще не было возможности взглянуть.
Видимо, ему не понравился мой ответ. Кэтч обходит стол и останавливается, лишь коснувшись бедрами моих колен. Грудь сжимается, и я чувствую знакомое напряжение между ног. У меня подскакивает пульс, а легкие сдавливает в груди. Я отчаянно хочу скрестить колени, но он стоит слишком близко. Вместо этого я закусываю губу, вытягиваю локон из прически и начинаю пропускать его через пальцы. Затем он забирает пиво из моих рук.
‒ Эй! ‒ кричу я.
Я снова закусываю губу, потому что первым возникает инстинктивное желание треснуть его в челюсть. Я не делаю этого, потому что когда он щурит свои серые глаза, я понимаю, что встретила равного.
Он сломал парню ребра одним ударом. Естественно, ты встретила ровню себе, дурочка.
‒ Ты не представляешь, в каком положении я оказался, спасая твою жизнь. Не заставляй меня пожалеть об этом, ‒ рычит он.
Он в гневе, и я чувствую, как от него исходят волны жара.
Я откидываюсь на спинку стула в попытке отвоевать немного личного пространства. Я не знаю, что ответить. Кэтч заставил меня замолчать. Еще никто не делал этого. И он даже не стал мне льстить. Скорее, он вроде как рычал на меня. Рычал.
‒ Как тебя зовут, Блейз? ‒ спрашивает он уже мягче. Опять он называет меня по кличке, и снова меня это не беспокоит.
‒ Макс, ‒ отвечаю я. Раз он не собирается называть свою фамилию, так и я не буду. Может быть, так даже лучше.
Он делает шаг назад, а я быстро скрещиваю ноги. Он бросает взгляд вниз и снова смотрит мне в глаза. Его губы складываются в понимающую ухмылку.
Высокомерный что ли?
‒ Макс? Это сокращение?
Я качаю головой.
‒ Обычно так называют мальчиков. Тебя так назвали по пьяни?
Я уже собираюсь пожать плечами, потому что так можно было ответить на этот вопрос, но потом пришлось бы объяснять. Но я бы не хотела объяснять это человеку, которого плохо знаю, что да, возможно, родители были пьяны. Так что вместо этого я просто качаю головой.
Он бросает взгляд на мое запястье.
‒ Надо приложить лед.
Я вижу, что оно снова распухло. Ругаюсь сквозь зубы. Уверена, что зря тянула и дергала руками.
‒ Все нормально, ‒ вру я ему. Чертова рука адски болит, но я отказываюсь признавать это вслух. Почему-то я хочу, чтобы он думал, будто я крепкий орешек, что я могу сама справиться. Не знаю, сколько придется оставаться у него, и я не хочу, чтобы он думал, будто в стрессе я превращаюсь в глупую девчонку.