В приступе ярости перевернул все на кухне, зато потом было занятие — долго наводить порядок, чтобы не выглядеть чокнутым хотя бы перед уборщицей.
Эта мысль его даже позабавила: его уборщица — вот единственный человек из ближайшего окружения, который не будет считать его психом. Отличное начало новой жизни. Устроив в кухне идеальный порядок, Тимофей сел на пол и сидел несколько часов.
Он даже не сразу понял, когда в дверь начали звонить и среагировал с большим запозданием. Судя по тому, что звонки продолжались, это был кто-то очень настойчивый. Тяжело поднявшись, Тимофей подошел к двери, заглянул в глазок и на секунду прислонился лбом к холодной поверхности перед тем, как открыть. Решившись, он отпер дверь и едва успел прикрыть глаза — за мгновение до того, как получил ожидаемый и вполне справедливый удар в челюсть. Боль на секунду оглушила, потом половина лица занемела, взгляд постепенно сфокусировался, а до ушей дошел хлопок двери — Макс закрыл ее изнутри.
— Надеюсь, лед у тебя в холодильнике есть? — деловито спросил гость, морщась от боли в разбитых пальцах.
— Где-то был, — так же спокойно отозвался Тимофей, стараясь не сильно шевелить губами и осторожно проверил пальцами челюсть. Широко открыв рот и снова закрыв его, он убедился, что кость не сломана и криво улыбнулся:
— Бить ты, положим, толком не умеешь.
— Я бы на твоем месте больше помалкивал, — прорычал Макс. — Я тебе больше не друг.
— Как скажешь.
Тимофей закрыл за ним дверь и хмуро пошел на кухню за льдом. С той секунды, как он увидел Макса в глазок, все стало понятно. Тот мог злиться как черт, но все-таки приехал. И это дорогого стоило, после такой-то истории.
Он достал лед, протянул Максу, молча сел за стол. Тот поделил пакет на две части с прежней деловитостью, протянул половину через стол. Приложив его к щеке, Тимофей вздохнул:
— Спрашивай.
— Лори. Что за. Херня? — прорычал Макс.
— У меня нет оправданий. Послушай, я знаю, что ты был близок с этой женщиной, и…
— Мне не нужны оправдания, — зарычал Макс еще сильнее, перебивая. — Я не просто был с ней близок. Я до этого еще был ее психотерапевтом, чтобы ты понимал.
Его лицо побелело от злости.
— О, черт. Еще и это, — протянул Тимофей, закрыл глаза и покачал головой.
— Еще и это, — процедил Макс. — Так что я немного больше в курсе этой истории, чем ты думаешь. Говори.
Тимофей откинулся на спинку стула, отвел глаза:
— Хорошо. Она не сказала стоп-слова. Я был самонадеянным идиотом. И еще мы оба были пьяны.
— Твою мать, — процедил Макс побелевшими губами. — Твою ж мать.