— Богу тяжело верить… — всхлипнула я, наконец, — потому что иногда мы не понимаем Его замысла, и нам кажется, что Он причиняет нам боль, хотя я уверена, что этого Он хочет меньше всего…
Скрип дивана, горячие мужские руки обнимают меня, прижимая к такой же горячей груди, одна рука коснулась волос, провела вниз по моим колтунам и лохматостям. Слезы замерли на глазах… мне… хорошо?.. вот так сидеть с Мэттом, чувствовать, как быстро бьётся его сердце, как его руки сжимают меня, пытаясь уберечь от этого, поддержать. Но эти слезы не были больными и едкими. Мне было просто грустно и непонятно, мне было тоскливо от того, что я бы очень хотела сейчас понять Бога, чтобы Он вот так сжал меня в своих всемогущих руках и сказал что-то такое утешающее, чтобы я поняла: Он не бросил меня на растерзание этому миру…
— Тш… не плачь, я рядом.
Сердце пропустило такт, сквозь слезы на губах появилась улыбка.
Спасибо, Бог. Спасибо. Я верю Тебе.
— А ещё… по поводу того, что Бог допускает зло, — я сильнее прижалась к груди, ликуя, радуясь. Внутри было хорошо, его руки гладили меня по волосам, заставляя таять.
— Что? — Тихий улыбающийся голос.
— Где-то давно читала, что когда-то где-то учитель пытался доказать своим ученикам, что Бог — это зло, потому что раз Бог создал всё, то создал и зло. А раз Бог создал зло, значит, он и есть зло. И тогда один ученик встал и сказал, что зло — это отсутствие Бога, как холод и тьма — это отсутствие тепла и света. Мне очень импонирует эта мысль…
— Слова-то какие умные. Импонирует…
— А то… интеллигенция.
Я рассмеялась, выпутывая руки из рукавов пижамы и сама, чувствуя, как захватывает волнение каждую клеточку тела, коснулась его кожи ладонями. Зажмурилась, не зная от удовольствия или от страха. Кожа была гладкой, местами попадались рубцы, и такой горячей, что с ума сойти было можно… я выдержала пару минут и отдёрнула руки. Сердце колотилось так, что сидеть было больно, я прижала ладонь к груди. Сейчас прям выпрыгнет.
— Ты меня боишься? Твоё сердце так бьётся…
Почему его голос такой грустный?..
— Нет… просто это все… немного… смущающе…
— Смущающе?
Мэтт замер, перестал меня оглаживать, и, казалось, даже перестал дышать.
— Блин, прости… я не должен был, да?.. извини… я без задней мысли, честно… — Руки Мэтта разжались, выпуская меня из горячих объятий и практически отталкивая меня от себя. Тем местам, которыми наши тела соприкасались, теперь стало холодно и зябко. Моя правая бровь начала в изумлении дёргаться. Это вообще, что сейчас произошло? Он что отодвигается ещё дальше? Почему он извиняется? Я же не сказала, что он домогается до меня? Или сказала? Я запуталась.