Двое в темноте (Довженко) - страница 26

Однако моё молчание было истолковано как-то иначе.

— Только не обижайся, прошу, — в голосе Мэтта зазвучали умоляющие нотки, — мы только установили с тобой такие доверительные отношения… я не хочу их потерять…

Не хочет их потерять?.. так… я сейчас от удивления в соляной столб начну превращаться.

— Мэтт…

— Да?..

— Ты такой дурак… — выдохнула я, наощупь находя его, прислонившегося к дивану спиной, садясь рядом и кладя голову ему на плечо. Повисло молчание, Мэтт не двигался.

— Почему дурак?

Я рассмеялась, зажимая рот руками. Боже, какой же он все-таки дурак…

— Не смейся, а лучше объясни, — сердито посетовал парень рядом.

— Я не обижалась на тебя.

— Но ты же сказала…

— Я сказала, что это смущающе так сидеть для меня… это правда. Я девушка вообще-то, ну так для справки, вдруг ты забыл…

— Очень смешно, — проворчал Мэтт.

— Так вот, девушки обычно смущаются. Я не готовила, что «Эй, ты, козел, облапал меня тут всю, уйди противный, я недотрога». Я такое говорила?

Пауза.

— Нет.

— Ну вот и все.

Я вздохнула.

— Знаешь… никогда не понимал, что там у вас женщин в голове происходит… вы бы хоть поясняли, что ли… или экранчики к голове прикрутили. И вот, например, женщина злится, и у неё горит там: «обними меня, несчастный смерд, я хочу любви». Или «не трогай меня сейчас, убью нафиг».

Я задумалась…

— А знаешь, ты прав… было бы намного проще, если бы и женщины, да думаю и мужчины тоже, сообщали, что у них там в голове.

— А мужчинам то что? Там всё понятно. Четыре режима: голоден, устал, сыт, отдохнул. Голоден и устал — всем пипец, сыт и устал — уже лучше, сыт и отдохнул — жить можно.

— Ну да, конечно. Ситуация: сидит парень с таким видом будто мир умер у него на глазах и вообще все ему должны много и давно, начинаешь спрашивать, что случилось, чем помочь, как поддержать, а в ответ «не лезь», «все нормально», «отстань», «не трогай меня» и прям вишенка — «ничего». Спрашиваешь его, а он только злится больше. Вот как понять такое?

— Просто оставить в покое, — устало произнёс Мэтт.

— То есть как это? Ну он же мне не чужой, не могу просто бросить его в беде. Лично я бы на такое просто оставить в покое меня, когда мне плохо, не просто обиделась бы, а смертельно как минимум.

— Я говорю, как есть, в такой ситуации лучше не трогать, когда отойдёт, сам придёт за утешением, если оно понадобиться. Или не понадобиться вовсе. А вы там вообще как-то по-другому работаете…

— А чай можно хоть делать?

— Можно, — его рука мягко опустилась мне на плечо и прижала меня к нему.

В голове продолжал работать раздумывательный аппарат, генерируя новые идеи и сразу, без обдумывания, выдавая их на озвучку.