Введение в человечность (Баев) - страница 104

Так что, Лёша, я к чему обо всём этом рассказывал?! Да к тому, что любая колбаса, если она в душе порядочная, гуманоидом стать легко сможет. Что, гуманоидом — настоящим человеком, вроде меня! А, коль, говно говном ты (я не тебя конкретно ввиду имею, ты, надеюсь, понимаешь), то, сколько французских духов на себя не вылей, высшим приматом все равно не станешь. Приличным человеком тем более. Ты согласен?

Ага, попробуй тут, не согласись.

Вот и всё, Лёша. Спасибо тебе. Можешь ставить точку.

Повесть вторая

Таракан А

(кухонно-фантастическая повесть)

Предисловие (взгляд сверху)

Весь мир — какое-то дурацкое кино,

но люди в нем (ура!) не все — говно.

Точно Не Шекспир

Многоуважаемый читатель,

рукопись, опубликованная ниже, не есть плод моего — человека, указанного на обложке как автор — воображения, хоть и схожа по стилю с собственными произведениями. Дело в том, что, пусть и в незначительной мере, но я все ж таки претендую на соавторство с неизвестным, к глубокому сожалению, беллетристом, так как почти два месяца денно и нощно перебирал листы с целью упорядочения глав, выносил из текста откровенные ляпы, согласовывал имена и… в общем, много еще над чем трудился. Всего теперь не упомнить. Да и незачем заниматься пустым.

Не знаю я ни имени настоящего автора необыкновенной истории, ни современного его места жительства, ни, как вы понимаете, его друзей и близких. Фамилии, указанные в повествовании, скорее всего, изменены, адреса тоже, потому что по прибытии из дальней поездки я не раз обращался в справочные службы Санкт-Петербурга, — а основное действие разворачивается именно в этом славном городе, — с целью розыска, на мой взгляд, талантливого, но, безусловно, не поднаторевшего в ремесле, писателя. Несказанно жаль, что так и не получил ни одного вразумительного ответа. Ходил по указанным маршрутам и сам, но тоже, увы, безрезультатно.

Потертая картонная папка с типографской надписью «Дело», до отказа набитая запятнанными пищевой органикой серыми тонкими листами, исписанными мелким неразборчивым почерком, попала ко мне в руки также не совсем обычным образом.

Нынешним летом я ездил на свою малую родину навестить маму с сестрой, которые живут в городе Йошкар-Ола. Там встречался с друзьями детства и приятелями студенческой поры. Один из них, университетских (он очень просил не раскрывать его имени), и отдал мне упомянутую папку. Дело в том, что этот человек уже несколько лет работает санитаром в С-ской психиатрической лечебнице, и, как я полагаю, отчасти вследствие сего фортеля, выкинутого насмешницей Судьбой, сам стал… романтиком? Хорошо, пусть — романтиком. А ведь когда-то с красным дипломом окончил вполне прагматичный факультет классического университета. Известно же, что психика на глубокие переживания не у всех реагирует одинаково. Впрочем, речь сейчас не о приятеле и, тем более, не о его душевных метаниях.