К тряске я потихоньку привык. Акклиматизировался, как говорится. И шли мы с Анной Андреевной по шумной улице, уставленной с обеих сторон странными домиками. У нас на Зине Портновой таких нет, я в окно видел. Через какое-то время в короткий тоннель свернули. Вася позже мне сказал, что этот тоннель аркой называется, а домики на Петроградской — старым фондом. Потом в дверь вошли и, вот что странно, не вверх по лесенке, а вниз спустились на пять ступенек. Я считал. В подвал что ли? Нет! Старуха Ферзикова в дверь позвонила, и нам открыл молодой симпатичный мужчина в трусах. Ай-да, думаю, кляча ты старая! Пока глупый и доверчивый Петр Антонович свои химикалии дома на кухонном столе нам на ужин готовит, эта кокетка преклонного возраста по стриптизам шляется. Да-а…
Впрочем, быстро все разъяснилось, и я Анну Андреевну еще больше зауважал.
— Привет, мамуль, — говорит радостно молодой мужчина.
— Здравствуй, сынок, — моя отвечает. — Ну что за вид?! Ты ж в коммунальной квартире живешь, стыд-то поимей так ходить.
— Хоккей, — говорит, — мам. Поимею. Чёт пожрать принесла?
— Да вот, — отвечает, — грибочков маринованных, квашеной капустки, яблок, лимон… Ты хоть сумку-то у матери возьми, тяжело ведь. Я, чай, уже не комсомолка.
— Прости, мам, — говорит, а я чувствую, что меня прямо с контейнером перехватили. — Ты чайку попьешь?
— Ну, завари, — слышу я уже издалека, — мята-то еще осталась?… Я только с мятой, сердце чегой-то хватает.
— Ага, осталась еще… Ты пока проходи. Дома нет никого: Еремеевы на работе, а Матвеевна к внуку в Петрозаводск укатила, сказала, что после старого нового года приедет, но, вот, нет ее еще. Тебе, кстати, привет передавала.
— Спасибо, — уж совсем издалека слышу.
Молодой в трусах сумку мою открыл и начал оттуда все по порядку доставать. Я с банки сполз, в уголок спрятался. Думаю, не заметит. Пересижу, а там уж и домой поедем. Нашим про путешествие расскажу. Впечатления! Героем стану. Они-то, наши, настоящие домоседы. Только один Сократ из квартиры выходил. Рассказывал, что даже в подвал спускался… Подвал — это фигня. Эх, обделаются все, когда узнают, что я на Петроградской побывал! Замечтался, в общем, глазки прикрыл, одни только грезы сладкие и вижу…
— Ой, мам, ты Стасика принесла!
И чувствую, что кто-то меня за ус держит, а сам я беспомощно в воздухе болтаюсь. Это я-то Стасик?! Я — Агамемнон, попрошу без оскорблений чуждыми, так сказать, нашему роду именами.
— Вот, зараза! — взвизгнула Анна Андреевна. — Жизни от них нет! Мы с отцом уж все перепробовали. Прихлопни-ка гада!