— С лосьоном, Изольда Шестиаховна? — что-то уж очень сурово поинтересовался у девушки Катерпиллер.
— Конечно, Семен Обусловович, — робко кивнула та, — разрешите идти?
— Идите, дорогая, до завтрашнего утра вы свободны.
И Золя так же, как и ранее, тихонечко выскользнула из комнаты.
— Прошу к столу, уважаемый господин Сократов, — пригласил Катерпиллер.
Естественно, никакого стола здесь не было и в помине. Поднос Золя поставила прямо на мокрый пол пред хозяйским грибом.
— Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь, — Семен Обусловович подвинулся, освобождая мне место рядом с собой, — в лапах правды нет. А разговор, я так чувствую, нам предстоит долгий. Я угадал?
Что мне оставалось ответить? Пришлось кивнуть:
— Вы, как всегда, правы, господин…
— … давайте на равных, зовите меня Семеном, хорошо?
— Хорошо, Семен Обу…
— Семен.
— Хорошо, Семен.
— Вот и славно, Агам. Наливайте кофе, он у нас отменный. Желуди над плитой сушим, на кухне. Там влажности — двадцать семь процентов. Самое то, что надо. Лосьон из ванной комнаты во второй квартире…
Я наполнил обе чашечки, взял одну в средние лапы и осторожно отхлебнул. Божественно! И алкоголя сколько надо. А то многие обычно недоливают, или, наоборот, лишнего добавляют. Вкус портят в угоду желанию. А тут…
— М-м-м… — только и произнес я.
— Согласен, — кивнул Катерпиллер, — Изольда кофе варит отменный. За то и держу при себе, плесень собирать запрещаю. Как, по-вашему, Агам, прав я?
— Естественно, — блаженно подняв усы, ответил я, — ваша мудрость с первого взгляду бросается в глаза. Таких как вы, редко…
— Да бросьте вы, Агамемнон, — скромно отмахнулся Семен Обусловович, хотя я заметил, что он от лести просто млеет, — я цену себе знаю. Меня комплиментами не проберешь («ха-ха», — только и подумал я). Скажите лучше, как вы относитесь к глобальному потеплению в отдельно взятой жилой квадратуре.
— Положительно, — отвечаю, — отношусь. У нас на Зине Портновой, Сократ рассказывал, в прошлом году отвратительно топили. Многие тогда в уличную канализацию перебрались, поближе к трубам, дома выдержали только самые морозоустойчивые. А в канализации разве жизнь? Нет, без сомнения, там тепло, но питаться экскриментальной пищей, простите… Мы ж не мухи!
— Верно говорите, Агам, — согласился Катерпиллер, — мы не мухи, чтоб крысиный помет жрать. Нам самой матушкой природой иной стол предназначен…
— Да, да… — кивнул я и зачем-то ляпнул: — И стул.
— И стул, — автоматически согласился Семен Обусловович, а потом, когда уже произнес, с удивлением на меня уставился. — Постойте, при чем же здесь стул?