Услышав свист, ювелир вздрогнул, резко вскинул голову и проворно опустил к полу правую руку.
– Ты? Что ты так рано? – как будто обиженно поинтересовался господин Свен.
Всем своим видом он попытался показать, что ничего подсудного не делал. И все же напряжение в голосе выдало его волнение. Застигнутый врасплох Лайзой, он понимал, что находился теперь в опасности не меньшей, чем если бы полицейские застукали его за нелицеприятным занятием.
– Пришла поглядеть, как дела наши, – беззаботно ответила воровка.
Не церемонясь, она обошла вокруг стола, отобрала у ювелира настоящий камень, взяла со стола оправу.
– Неужели ты и вправду решил, что сможешь обмануть меня, подсунув подделку?
– Нет, – честно сознался ювелир. – Но я подумал, что твоему господину безразлично, кто украдет честь. Разве не в том суть, чтобы чета Лагарде ее лишилась?
Проигнорировав вопрос, Лайза с хищной улыбкой произнесла:
– А еще ты подумал, что не только мне стоит заработать на этом обмане.
Господин Монде тяжело вздохнул, но вынужден был подтвердить и этот факт. Видя, что ситуация вновь у нее под контролем и что в ближайшие минут пять Свен Монде не намерен ее обманывать, Лайза вернула мастеру камень и оправу.
– Вставь. Да так, чтобы вмешательство твое незаметно было. Если мой наниматель узнает о том, что ты пытался сделать, он прикроет твою лавочку, можешь не сомневаться. Уж не знаю, зачем ему «дворянские чести», но их наличие у него было оговорено отдельным пунктом нашего договора, – соврала Лайза.
Честь княгини Лагарде воровка привычно спрятала за корсетом. Улыбнулась, пожелала приятного дня и вышла из мастерской. Господин Монде грубо выругался в ее адрес.
Когда Лайза вернулась домой, ни баронессы Грей, ни дворецкого еще не было.
– Успела вовремя, – улыбнулась девушка.
Захватив из кухни немного еды (за время разговора с господином Монде она ужасно проголодалась), Лайза заперлась в своей комнате. Нужды в этом не было, но девушка понимала, как важно было доиграть роль заболевшей до конца. Ведь если Анна-Мария не придаст значения ее скорому выздоровлению, Джон задумается над ним. И непременно в контексте бесчестия княгини Лагарде.
Лайза вздохнула. Что-то подсказывало ей, что не только подозрительным дворецким ее имя будет упомянуто в свете произошедших событий.